«Выходом при высочайшем дворе называется шествие Их Императорских величеств, с прочими августейшими особами, из внутренних апартаментов в церковь и обратно. Выходы разделяются на Большие и Малые. Первые бывают в большие церковные праздники и торжественные дни, равно как по некоторым особым случаям, в Большую церковь Зимнего дворца и в церкви других дворцов, смотря по местопребыванию Их Императорских величеств, а последние — в такие же праздники и торжественные дни, но в Малую церковь Зимнего дворца, по частным повесткам, а также в обыкновенные дни и в воскресные дни, в эту церковь и церкви других дворцов.

На Больших выходах придворные чины и состоящие в придворных званиях идут впереди особ Императорской фамилии, придворные же дамы следуют за ними. Назначение Большого и Малого выхода делается по высочайшему Его Императорского величества повелению».

Затем в документе подробнейшим образом перечислялись те, кто имел право или должен был присутствовать на Больших и Малых выходах.

Так как жилые покои императорской семьи с начала XIX века, то есть со времен правления Александра I, размещались в западном крыле Зимнего дворца, а Большая церковь — в юго-западном ризалите, то маршрут Большого выхода был выстроен, учитывая это обстоятельство. Все происходило так: к назначенному времени члены императорской семьи собирались в Малахитовой гостиной. В Концертном зале их ожидали придворные чины и дамы, а также государственные сановники, имевшие право «входа за кавалергардов». Пикет от Кавалергардского полка ставился у дверей Николаевского зала. Перечень тех, кто имел право проходить «за кавалергардов», был жестко регламентирован.

После выхода императорской семьи из Малахитовой гостиной в Концертном зале заканчивалось формирование торжественной процессии. Затем распахивались двери Николаевского зала и начиналось грандиозное зрелище Большого дворцового выхода.

Процессия неспешно двигалась из Николаевского зала в Аванзал, оттуда через Помпейскую галерею в Фельдмаршальский зал, из которого попадали в Петровский и Гербовый залы.

Пройдя через Пикетный и Предцерковный залы, участники шествия оказывались в Большой церкви Зимнего дворца. Обратно шествовали тем же путем.

Ритуал выхода воцарения был оговорен особо, так как проводился со времен Екатерины II всего пятый раз.

На выходе воцарения 2 марта 1881 года Александр III был в генеральском мундире, императрица Мария Федоровна — в белом платье с бриллиантовой диадемой на голове, наследник престола Николай Александрович — в мундире Преображенского полка. Он следовал непосредственно за родителями. Далее в шествии участвовали остальные члены царской семьи.

Свидетель этого события государственный секретарь Егор Абрамович Перетц так описал происходившее в своем дневнике:

«…По прочтении мною манифеста, было положено принести присягу императору и его наследнику. Затем все мы отправились к выходу государя. Он и императрица вышли не только заплаканные, но, можно сказать, распухшие от слез. Несмотря на очевидное волнение, императорская чета весьма милостиво раскланивалась на обе стороны.

Перейдя через концертный зал, где были высшие государственные учреждения, и приблизясь к войскам, государь сказал им краткую речь, в которой выразил надежду, что они будут служить ему, как служили незабвенному его отцу, а в случае, если бы угрожала Его величеству такая же участь, как покойному императору, перенесут преданность свою на наследника престола.

По произнесении государем этих слов, весь дворец огласился громким и продолжительным «ура!», смолкшим только тогда, когда императорская чета вступила в дворцовый собор, куда последовали за нею, кроме царской семьи, члены Государственного Совета, сенаторы, статс-секретари и высшие придворные и военные власти.

В соборе, после прочтения министром юстиции манифеста, духовник Их величеств Бажанов прочитал во всеуслышание присягу на верность подданства, которая повторялась вполголоса всеми присутствовавшими.

По произнесении присяги Государственный Совет удалился из церкви и собрался в назначенной государем для приема Совета Малахитовой комнате. Государь вышел в 2 часа. Прежде всего, он подошел к стоявшему во главе Совета великому князю Константину Николаевичу и подал ему руку. Великий князь обнял государя, который тогда, в свою очередь, обнял его. Затем Его величество произнес, с некоторою расстановкою и чрезвычайно взволнованным голосом, приблизительно следующее:

«Господа! Душевно сожалею, что я лишен возможности передать вам, по поручению самого покойного государя, его благодарность. Смерть постигла его так внезапно, что он не мог ничего сообщить мне перед кончиной. Но, зная его чувства к вам, я смело могу взять на себя выражение вам, от его имени, благодарности за честную и усердную службу, которою вы в продолжение стольких лет оправдали доверие незабвенного императора. Я до сих пор не имел еще возможности заслужить любовь и доверие ваши; но надеюсь, что вы перенесете на меня те чувства, которые питали к моему родителю, что буду достоин их и, трудясь вместе с вами, принесу пользу России. Да поможет мне Бог! Еще раз благодарю вас всех от имени моего батюшки».

По произнесении этих слов, государь подошел к великому князю Михаилу Николаевичу, горячо обнял его, пожал руку принцу Ольденбургскому и некоторым другим старейшим членам Государственного Совета, поклонился всем и ушел».

На следующий день после совершения ритуала воцарения Александр III получил письмо Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Бывший сослуживец по Русско-турецкой войне, командовавший кавалерией Рущукского отряда, взволнованно умолял императора не рисковать жизнью и переехать в Зимний дворец. В первую очередь для того, чтобы не подвергать себя опасности во время ежедневных передвижений из Аничкова дворца к Дворцовой площади. Илларион Иванович уверял: «Преступники идут напролом, но именно эти последние судороги страшны».

В тот же день полиция обнаружила мину на Садовой улице. По словам председателя Комитета министров и главноуправляющего канцелярией Его величества по принятию прошений Петра Александровича Валуева, мина эта «не только могла иметь то же смертельное действие, как и снаряды 1-го числа, но, вероятно, не оставила бы и останков».

Мария Федоровна написала матери: «Моему миру и спокойствию пришел конец, ибо отныне я никогда больше не смогу быть спокойна за Сашу».

Император и императрица были вынуждены покинуть любимый Аничков дворец и переехать в Зимний дворец.

В Зимнем дворце. Похороны

Три дня тело убитого императора оставалось в кабинете Зимнего дворца, где он скончался.

Каждый день Александр III получал соболезнования от самых разных организаций. Ни одна газета не осталась равнодушной. Например, «Московские ведомости» настойчиво требовали усиления государственного начала: «По мере того как ослабляется действие законной власти, нарождаются дикие власти… вместо явного правительства появляются тайные». Ответственность за убийство императора 1 марта газета возложила не столько на «ничтожную кучку ошалелых мальчишек», сколько на общество в целом, которое, «гоняясь за разными видами либерализма, не понимая сущности свободы, попало в… духовное рабство».