В этом он прав.

Вот почему я откладываю в сторонку все свои личные переживания, потому что Уинстон и Брендан остаются где-то там, наверху. Они в беде, и мы должны обязательно разыскать их. И для этого я сделаю все, что от меня зависит.

А это означает, что мне снова придется встретиться с Уорнером.

Я буду относиться к нему как к самому обыкновенному пленному. Никаких посторонних разговоров. Я не поддамся на его уловки, и сломить меня теперь ему не удастся. Больше у него это не получится, нет. На этот раз я буду умнее. И осторожнее.

И еще мне нужно вернуть себе тот самый дневник.

Охранники отпирают для меня дверь в его комнату, я смело вхожу внутрь, закрываю дверь за собой и готовлюсь начать речь, которую тщательно продумала заранее. И резко останавливаюсь.

Даже не знаю, что я ожидала здесь увидеть.

Может быть, я надеялась застать его, пробивающим дыру в стене. Или он должен был строить планы, как убить всех нас в «Омеге пойнт». Я-не-знаю-не-знаю-не-знаю-потому-что-я-умею-сражаться-только-со-злодеями. Со страшными созданиями, с уродами и чудовищами, и что мне делать теперь, я даже не знаю.

Он спит.

Кто-то принес ему сюда матрас, обычную прямоугольную подстилку, старенькую и довольно тонкую, но все же это лучше, чем лежать на голой земле. Он устроился на этом ложе в одних черных трусах.

Вся его остальная одежда лежит рядом на полу.

Его штаны, рубашка, и майка, и носки. Все это влажное и как будто выжатое после стирки. Китель сложен рядом с обувью, на нем аккуратно расположились перчатки.

Сам он даже не шевельнулся с тех пор, как я зашла в комнату.

Он лежит на боку лицом к стене, подложив левую руку под голову и вытянув правую вдоль туловища. Его идеальное тело такое мускулистое, гладкое и чуть пахнет мылом. Я не знаю, почему я не могу отвести от него взгляд. Я не знаю, почему лица у всех спящих людей кажутся такими невинными и умиротворенными, и я пытаюсь отвернуться, но никак не могу. Я перестаю понимать, зачем я пришла сюда, я уже не помню всех тех смелых слов, которые готовила специально для этой встречи и даже отрепетировала. Потому что есть в нем что-то такое интригующее — и всегда было, — чего я никак не могу понять. Мне хочется проигнорировать все это, но у меня ничего не получается.

Потому что я смотрю на него и думаю о том, что, может быть, дело только во мне? Может быть, я просто чересчур наивна?

Но я вижу перед собой оттенки золотого и зеленого, а за ними личность, которой никогда не представлялся случай проявить свои человеческие качества, и теперь мне кажется, что, возможно, я сама такая же жестокая, как и все те, кто унижал меня, если уж я решила, что общество поступает правильно, и некоторых людей уже не исправить, и что вообще существуют такие отдельные экземпляры, которым не стоит давать второй шанс, и я-не-могу-не-могу-не-могу…

Не могу согласиться со всем этим.

Теперь я думаю только о том, что в девятнадцать лет слишком рано переставать верить, что в девятнадцать лет жизнь только начинается, что в этом возрасте еще нельзя никому говорить о том, что человек уже ничего не добьется в жизни и что он представляет собой лишь неисправимое зло.

Я думаю о том, какой могла бы стать моя собственная жизнь, если бы кого-нибудь это заботило и мне предоставили возможность все изменить.

Поэтому я начинаю тихонько пятиться. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Я решаю оставить его в покое и дать ему шанс выспаться.

Но тут же останавливаюсь на месте.

Я замечаю свой блокнот. Он лежит рядом с его вытянутой рукой на подстилке. У меня такое впечатление, что он только что выпустил его из пальцев. У меня появляется отличная возможность украсть его, если только я буду достаточно осторожна.

Я иду вперед на цыпочках, мысленно благодаря создателей моей бесшумной обуви. Но чем ближе я подхожу к нему, тем больше начинаю обращать внимание на его спину.

Я замечаю там небольшой черный прямоугольник.

Я неслышно приближаюсь.

Моргаю.

Прищуриваюсь.

И подаюсь вперед.

Это татуировка.

Не рисунок. Только одно слово. Одно-единственное, вытатуированное чернилами у него на спине.

ЗАЖГИ

И вся кожа у него покрыта шрамами.

Кровь мгновенно приливает к моей голове, так, что я чувствую резкую слабость. Меня начинает подташнивать. Мне даже кажется, что еще немного — и меня вывернет наизнанку прямо здесь. Меня охватывает паника, хочется встряхнуть кого-нибудь, кто смог бы объяснить мне, что же означают все эти мои эмоции. Я задыхаюсь, потому что не могу себе даже представить, не могу представить, никак не могу представить, что же пришлось ему пережить такого, что оставило такие следы на его спине.

Она вся представляет собой некую географическую карту боли.

Толстые, тонкие, неровные и одинаково ужасные. Эти шрамы похожи на дороги, ведущие в никуда. Здесь следы от ударов острыми предметами и зажившие рваные раны, чего я никак не могу понять. Это следы пыток, которые я никак не ожидала тут увидеть. Пожалуй, это единственное несовершенство на всем его теле, скрытое от чужих глаз и таящее его личные секреты.

И я уже не в первый раз осознаю, что совсем не знаю, кто такой на самом деле этот Уорнер.

— Джульетта!

Я застываю на месте.

— Что ты тут делаешь? — Он смотрит на меня встревоженным взглядом широко раскрытых глаз.

— Я… я пришла поговорить с тобой…

— Боже мой! — выдыхает он, отскакивая от меня. — Я весьма польщен, любовь моя, но позволь мне хотя бы надеть штаны? — Он прижимается спиной к стене, но не делает попытки дотянуться до одежды. Его взгляд скользит от меня к штанам на полу и назад, словно он находится в растерянности — что же делать дальше. Он определенно не собирается поворачиваться ко мне спиной.

— Ты не будешь возражать? — Он кивает в сторону одежды, лежащей у моих ног, стараясь при этом сохранять безразличный вид. Однако ему не удается скрыть тревогу в глазах. — Здесь довольно прохладно.

А я продолжаю смотреть на него, я пожираю глазами его безупречное тело, восхищенная его торсом. Сильное. Мускулистое туловище, но при этом совсем не грузное. Кожа светлая, но не бледная. Он достаточно загорелый и смотрится как абсолютно здоровый юноша. Это тело принадлежит идеальному парню.

Насколько обманчива может быть внешность!

Какой страшный, жуткий обман!

Он смотрит на меня, и его глаза похожи на два неугасимых зеленых огонька, а грудь его вздымается и опускается быстро-быстро…

— Что у тебя со спиной? — слышу я свой собственный шепот.