Будешь радоваться, когда он расскажет тебе, что сделал с камерой наблюдения.

– Проследить, куда он направится, и доложить мне. И пускай группа захвата будет наготове где-нибудь поблизости.

– Есть, – вяло отозвался Дханпатрая. – Вы думаете, для его поимки потребуется группа захвата?

– Мы должны быть готовы к разным поворотам – неизвестно, для чего он приехал в Лудхияну.

– Конечно, – картинку генерал выключил, но и без изображения по голосу прекрасно ощутил, что заместитель пожал плечами.

Лал дал отбой. Конечно, Дханпатрая сомневается. Есть с чего – в Лудхияне тхагов, как звезд на небе. Кроме того, так называемые Игры Кали, которые регулярно проводятся на стадионе, расположенном в пригороде, несут сакральное значение только для собирающегося на трибунах быдла, орущего до потери голоса и с удовольствием тратящего последние деньги на ставки по боям. Они ставят на того, кто окажется лучшим воином Кали.

На самом деле Игры Кали были хорошо организованным и очень прибыльным бизнесом. И не заметить это мог только слепой. Или идиот, каковыми являлись почти все рядовые тхаги.

По этой причине соваться на Игры или просто поднимать бучу против тхагов в Лудхияне попросту опасно. Никто не мог бы обвинить генерала Лала в трусости, но и в глупости заподозрить его тоже было бы сложно. Прежде чем лезть на рожон, нужно раскрыть всю сеть, поддерживающую культ тхагов, уничтожить их идейных лидеров, а только после этого приступать к масштабной ликвидации самого движения. Иначе провал обеспечен – даже если подавить сопротивление удастся, – а оно обязательно будет, – на месте уничтоженных тхагов к вечеру того же дня появятся еще какие-нибудь умалишенные и все закрутится по новой.

Но с Десайем совсем другой случай. Абхай Лал был готов пожертвовать многим, чтобы заполучить этого тхага в свои руки. Только нужно узнать, для чего он приперся в Лудхияну.

Гуру Шарма сказал, что создать «личный мир» не получится. «Не тот уровень» – так он выразился несколько дней назад под каменными сводами Аннамалаияра. Тогда Свами еще ничего не знал о камере наблюдения, которую... отменил? – да, наверное, это слово подойдет лучше всего – Шанкар Десай. Абхай Лал не вправе указывать Гуру на ошибки, он даже не мог позволить себе считать слова брахмана ошибкой, но...

Но он видел то, что видел. Скала переставала быть скалой, мир терял границы и четкость очертаний. И кто знает, что еще сможет сотворить деревенский дурак, получивший в личное пользование орудие богов? Или в том, что к Шанкару Десайю попал «джьяду гумра», тоже заключена воля богов? Во всяком случае, Абхай Лал не мог предположить, что недоумок самостоятельно понял, какую выгоду можно извлечь из «порошка», и нашел путь, как этого добиться. Ему подсказали, его направили.

Боги? Больше некому. Но тогда правильно ли он поступает, пытаясь остановить Десайя?

А ты уверен, что это твои собственные сомнения?

Холодок страха пробежался вдоль позвоночника и засел где-то в глубине затылка. Если тхаг смог вычеркнуть из мироздания камеру наблюдения... Имело ли для него какое-нибудь значение, что вычеркивать? Какая разница мирозданию, что убрать, а что добавить – бездумную железяку или живого человека? Ответ очевиден – никакой. Тогда...

Но такого просто не может быть, у Десайя ума на такое не хватит.

А если хватит, если ты – это не ты, а лишь ипостась деревенского недоумка, возомнившего себя новым богом?

Лал с силой сжал левую руку правой ладонью. Ногти врезались в кожу, оставляя глубокие, медленно наливающиеся кровью полулуния. Мир выглядел столь же настоящим, как всегда.

Весь мир – лишь мимолетная мысль Брахмана. Эта непреложная истина известна людям не одну тысячу лет. Ее пытались опровергнуть, однако это оказалось невозможным. Равно как невозможно и доказать, что утверждение об эфемерности мира истинно – нельзя узнать, какой мир в какой вложен, находясь внутри него. Так сказал Гуру, да это, собственно, было вполне очевидно.

Ты прав, ты никогда не узнаешь, чьей мыслью являешься на самом деле.

Но Шанкар Десай – часть этого мира, он не может быть его создателем!

Правильно, решение есть. Не стоит слишком глубоко копать, так можно и умом повредиться. «Джьяду гумра» очень необычен, у него много еще не исследованных возможностей. Но не до такой же степени!

Тот Шанкар Десай, что прибыл в Лудхияну, лишь воплощение, он понятная тебе ипостась – боги всегда поступали так. Боги могут спускаться в Срединный мир. Люди подняться вверх – никогда.

Дрожащие руки генерала с третьей попытки открыли небольшую коробочку, которую он достал из сейфа. Едкий запах мгновенно наполнил кабинет, мозг Лала, почуяв знакомое зелье, расслабился, перестав терзать сознание ненужными сомнениями.

В конце концов, «джьяду гумра» есть не только у Десайя.

Только ты не умеешь создавать новые миры. Ведь так? Ты всего лишь зритель во вселенной образов.

Щепотка голубоватого порошка тонкой прослойкой повисла между большим и указательным пальцами правой руки. Осталось только вдохнуть.

Резкий звук вызова коммуникатора вывел генерала из забытья. Тонкий порошок высыпался на полированную столешницу. Звонил Бхадури.

– Что случилось, Дханпатрая?

Генерал закрыл коробочку с наркотиком и спрятал «джьяду гумра» обратно в сейф.

– Шанкар Десай вошел на стадион Лудхияны.

– На алтарь Кали?

– Да.

Абхай Лал пока точно не знал, почему, но это обстоятельство, вне всякого сомнения, осложняло ситуацию.

– Взять его. Немедленно. Группа захвата может действовать по своему усмотрению, но Десай мне нужен живым.

Маленькие пылинки, словно планеты, заблудившиеся в бескрайнем космосе, сновали из стороны в сторону в яркой полоске солнечного лучика, выбивающегося из-под неплотно прикрытой шторы. Свет врывался в полумрак помещения, словно мечом рассекая пространство на две половины.

Справа от яркой полосы лежал, посапывая, Бэзил. Слева, рассматривая хаотичный танец пылинок, – Кхайе. Выживший из ума Фэн Чжи Бяо, выспавшийся в дороге, что-то тихо бормотал в соседней комнатке. Да, в Мандалае наконец удалось нормально выспаться, причем в этом городе в гостиницах существовали двухкомнатные номера, и Часовщика удалось на время изолировать.

Девушка посмотрела на Бэзила. Мужчина мирно спал, его лицо было безмятежно, тело расслаблено.

Ночью они снова были близки. Только нужна ли была эта близость кому-то из них? Бэзил пыхтел и старался изо всех сил, хотя ясно было, что его «мужская сила» держится едва-едва, и пару раз ему удавалось продолжить процесс, лишь приложив большие усилия. Кхайе, со своей стороны, издавала страстные стоны, не испытывая при этом никакого удовольствия. Оба старались показать, что ничего особенного не произошло, что все по-прежнему и их отношения в силе.