Кхайе на самом деле очень хотелось, чтобы так и было. Но...

Но ночной разговор в кузове разящего гарью грузовика все испортил. Расставил на свои места и испортил, уничтожив неповторимое чувство чего-то особенного, чего-то неземного. Факты губят романтику, четкие линии несовместимы с размытыми гранями любви или страсти. Факты не терпят неопределенности, им все необходимо разложить по полочкам.

Вчера они с Бэзилом попытались расставить точки над «i». Ничего не изменилось – она не знала, на кого работает он, он так и не узнал, что такого натворила она, из-за чего теперь ей приходится бежать куда глаза глядят. Но чудом выжившего русского военного, которого спасла от укуса ядовитой змеи попавшая в переплет простая деревенская девчонка, больше не существовало. Как, наверное, не существовало больше и чувства, влекущего их друг к другу. Факты объяснили необъяснимое – они были нужны друг другу, они использовали друг друга. И больше ничего – факты вещь упрямая.

Так уж и ничего? Кхайе от досады стиснула зубы. Он был наемником, выполнял чье-то задание. Он... Да какое ей, к черту, дело до его заданий?! Ей нужен сам Бэзил! А насчет заданий – каждый зарабатывает, как может.

Только вот она сама... Чего хочет она? Осталось еще разобраться, кто она такая – Кхайе, Мыш, Лиса или Альмас. Ведь каждая из ее ипостасей хотела чего-то своего, у каждой были свои цели, свои интересы. Не важно, как звучит имя, важно, что ты за человек. А эти четверо никогда не были одинаковыми. Так кому из них нужен Бэзил, кому дорог этот наемник?

Вчерашний разговор заставил маски исчезнуть. Не до конца, суть лишь приоткрылась. Но снятая наполовину маска перестала казаться настоящим лицом.

– Старый дурак! Не вздумай ничего рассказывать! – проворчал Часовщик, заскрипев диваном.

Власть в голове старика захватила одна из его взбалмошных ипостасей. Не самая боевая – этот просто ворчал, не предпринимая никаких активных действий. И хорошо – пускай Бэзил поспит, он слишком устал за последние дни.

Значит, Бэзил ей все-таки небезразличен? Кто такой Бэзил для нее – чудом выживший, отравленный странным наркотиком неудачник или расчетливый и жестокий наемник? Нежный и робкий любовник или решительный и беспощадный боец? И есть ли между этими Бэзилами разница? Это все один и тот же человек или, сбросив маски, мы превращаемся в иное существо, сменив, подобно безумцу Фэн Чжи Бяо, одну ипостась на другую?

Нужен ли этот наркотик – «джьяду гумра», – чтобы научиться менять маски? Люди испокон веков любили прикрываться вымышленными персонажами. Со временем придуманная маска прирастает к лицу и уже не распознать, где настоящее лицо, а где – карнавал. И где истина – ее не увидеть, не отодрав маску от плоти. Только в таком случае снятие маски превращается в кровавый процесс, это больно – отдирать с мясом.

– Кхайе, – позвал ее чей-то голос.

Девушка обернулась, ища глазами того, кто мог это произнести.

То видение с острыми зубками?

Слышать собственное имя из уст Часовщика было настолько странно, что она не сразу поняла, что говорил старик.

– Что, тхакин Фэн? – шепотом спросила она.

– Подойди сюда, – прошептал в ответ старик.

Кхайе сделала шаг, потом остановилась, сообразив, что она совершенно голая. В таком виде идти к Фэн Чжи Бяо она не собиралась. Ее одежда лежала на стуле, стоявшем рядом с кроватью с той стороны, где лежал Бэзил. Он так и не проснулся, его дыхание было ровным и глубоким – до естественного пробуждения еще не меньше двадцати минут.

Девушка быстро надела короткие штаны и майку. Она сделала шаг – босые ноги ступали по грязному ковру, лежащему на полу перед кроватью, почти бесшумно, – когда взгляд упал на руку Бэзила, рядом с которой чернела вороненая сталь «дыродела». Все-таки он не доверял ей, даже во сне не расставаясь с оружием. А что скажет он, если...

Кхайе осторожно взяла пистолет с кровати. Альмас Хамидди одно время приходилось промышлять карманным воровством – особых вершин этого неправедного искусства она не достигла, но некоторые навыки остались.

– Подойди, Кхайе! – старик не повышал голос, придерживаясь предложенных правил, но тон его стал более требователен.

Глаза Часовщика изменились. Такое выражение в них Кхайе не видела ни разу – насупленные брови, острый, наполненный мыслью и вместе с тем несущий печать какой-то вселенской скорби взгляд. Этот человек не был безумцем, он был гением. Девушка догадалась, что именно эта ипостась старика и создала тот самый процессор, который она спрятала внутри коммуникатора Бэзила – она установила чип в плату, немного изменив схему подключения: к процессору не поступало электричество, но заметить инородную деталь, бросив мимолетный взгляд, теперь было бы трудно.

– Что вы хотели, тхакин Фэн?

Она не знала, как нужно вести себя с этим человеком. Гением, сумасшедшим и полной рухлядью в одном лице. Создателем великой технологии и...

Острые зубы, способные разгрызть твердь алмаза.

...безумцем, выпустившим на свободу опасную игрушку, способную уничтожить мир.

– Я знаю, ты видела, что может мой процессор, – прошелестел Чжи Бяо. – Расскажи мне о нем, о том, что он способен сделать с данными.

Могла ли она рассказать, что процессор творит с данными? Она не особенно обращала внимание на данные, но хорошо поняла, что чип творит с сознанием. Скорость ее мысли в тот момент была столь близка к стремительной Цифре, что два несовместимых понятия почти слились воедино – разум и машина.

Совершенство мысли, способное расколоть совершенство Цифры. Помнишь, что было внутри «алмаза»?

Ощущения, которые давал процессор Чжи Бяо, даже сравнить не с чем. Это – словно ураган, промчавшийся через бескрайнюю степь и унесший домик маленькой Дороти в страну Оз. Дороти получила в награду отличное развлечение, но стране Оз на самом-то деле не поздоровилось – столько там всего произошло с момента появления канзасской девчонки. «Не дай вам бог жить во времена перемен» – так говорят поднебесники. И они тысячу раз правы. Вот именно это и принесла на крыльях урагана неугомонная добрячка Дороти.

Время безумства тритонов прошло, но память о не столь давних событиях осталась, наверное, у каждого. Сама Кхайе, в те времена, когда ее называли Лисой, пробовала троицу Сорок Два много раз – последствия использования синдина до сих пор давали о себе знать. И, скорее всего, будут напоминать о себе до конца жизни. Она хорошо была знакома с тем ощущением свободы, с чувством, что ты самый быстрый, что твой освобожденный синдином и «поплавком» разум не догнать никому.

Так вот, то, что давала троица Сорок Два, было детским лепетом в сравнении с чувством и возможностями, которые дарил процессор Часовщика.

Можно обрадоваться, воткнуть в «балалайку» суперпроцессор, играющий с пустотой носителей, и ломать сервер за сервером. Преград нет. И их не будет. Долго не будет: Кхайе понимала, что даже если установить такой же процессор в сеть, которую она будет ломать, это не решит вопроса.