еще беззаветней. Тогда наши объятия доводили меня до изнеможения, но никогда – ее. Бывало, что я, прильнув к ее груди, переводил дыхание и завидовал этому ее превосходству – превосходству женщины.

Я не таил наших отношений. Такая скрытность вступила бы в противоречие с искренностью Агари. К тому же мне нравилось появляться с ней на людях. Любой самец позавидовал бы мне! Сам факт того, что она избрала меня, делал меня красивее, сильнее и мужественнее. Рядом с ней я испытывал прилив гордости – гордости, которая порой толкала меня к двум подводным камням: к неловкости, когда ее формы убеждали меня, что все кочевники в возбуждении воображали себе нас обнаженными и совокупляющимися, и к самодовольству, когда, видя ее блестящие глаза, ее сияющую страстность, я приписывал себе этот блеск и эту красоту. И наконец меня приводило в восторг то, что я обхожусь без Нуры, которая отвергла меня: я мстил за брошенного любовника! Помимо самоуважения, я черпал из своего нового положения черную радость реванша.

В результате такого неожиданного поворота Сара стала приветливей к Агари. Теперь она обходилась с ней мягко, доверяла деликатную заботу о своем муже, позволяла промывать его раны и благодарила ее подарками. Перестала ли она опасаться соперницы? Скорее хотела убедить меня в том, что ревновала Аврама, но совершенно равнодушна к моей судьбе. Когда Сара подарила Агари украшения, я заподозрил, что она пытается обесценить мои подношения, которые ни стоимостью, ни изысканностью не могли сравниться с ее.

Однако Агари эти перемены принесли утешение. Проводя день подле Аврама, а ночь со мной, она буквально купалась в блаженстве.

И Аврам восстановился. Извинившись передо мной, он стал прислушиваться к моим советам и выполнять мои предписания. Увидев, что он может ходить, я смастерил ему шапку. Сзади и по бокам я нашил на шерстяной колпак кружки из темной холстины, которые должны были изображать глаза.

– Мне что, придется напяливать это на голову, чтобы уберечь ноги? – воскликнул Аврам.

– Я предохраняю тебя от нападений.

– При помощи шапки?

– Смотри, вот я надел ее.

– Забавно… Теперь у тебя глаза на затылке и на висках.

– Именно так вороны и подумают! Они нападают, только когда считают себя невидимыми. Если повернуться к ним лицом, они пасуют. А с твоими глазами кругового обзора эти шельмы останутся на ветках.

Аврам вышел из шатра, нахлобучив колпак; так он избежал вороньей мести и снова обрел свободу передвижения.

Тут бы мне и уйти. Но моя идиллия изменила ситуацию.

Агарь принадлежала к тем людям, которые привязываются к тому, кто доставляет им физическое удовольствие, и благодарность которых перерастает в любовь. Она буквально поклонялась мне. Она была совсем не честолюбивая, и мне стало казаться, что она хочет посвятить мне свою жизнь. Разговаривали мы мало, но я проводил в ее обществе восхитительные часы: наша истина заключалась в том, чтобы обнаженными прильнуть друг к другу. Стоило мне надеть тунику или ей натянуть платье, как близость нарушалась, мы утрачивали согласие, и я погружался в меланхолию. Когда я видел ее удаляющийся точеный силуэт, во рту у меня пересыхало, и я тотчас начинал томиться по нашим будущим объятиям, по тому мгновению, когда я вновь утону в этой розовой пучине плоти. С другой стороны, я укрепил свою дружбу с Аврамом, который посвящал меня в радости пастушеской жизни, рассказывал о своем Боге – этом Ветре, что наставлял его и столько от него требовал. Наши отношения с Нурой ограничивались мимолетными приветствиями. У каждого из нас появился новый партнер, и наше общение стало напряженным. В ожидании вечности, которую нам предстояло прожить вместе, мы перестали разговаривать. Однако мне было важно знать, где она, а потому я все чаще задумывался о том, чтобы примкнуть к народу Аврама…

Но темпераменту Нуры вновь, уже в который раз, было суждено изменить ход судьбы…

В тот день мне было предложено разделить дневную трапезу Аврама и Сары. Подобные приглашения были редкостью, потому что она меня избегала. Зная Нуру, я подозревал, что это ее затея.

Пока Аврам своим глубоким и словно отлитым из бронзы голосом вел разговор, служанки, среди которых находилась и Агарь, принесли нам кушанья и питье. Время от времени Сара поглядывала то на меня, то на Агарь, словно бы говоря: «Хотя ты и делишь с ней ложе, она остается моей служанкой». Аврам не замечал этих безмолвных реплик.

Когда мы приступили к чаю из апельсиновых лепестков, Сара попросила молодую женщину присесть к нам. Та, трепеща, повиновалась. И тут ее госпожа завладела разговором:

– Аврам, я много думала о нас.

Удивленный ее торжественным тоном, он поднял брови. Она невозмутимо продолжала:

– Мы любим друг друга, как редко бывает между мужем и женой.

Я почувствовал, что этот укол адресован мне.

– И, несмотря на это, Боги и твой Бог по-прежнему не дают нам сына или дочь.

– Это временно, моя госпожа.

Она напряглась:

– Не уверена.

– Ты сможешь.

Сара смерила его взглядом:

– А ты?

Повисло молчание. Агарь в смятении смотрела на меня. В мире пастухов женщина никогда не осмеливалась говорить с мужчиной так резко. Сара по-прежнему не отводила взгляда от супруга.

– Тебе перевалило за сорок. Ты любишь женщин, во всяком случае, ты любишь свою жену и умеешь удовлетворить ее. Почему у тебя до сих пор нет детей?

Он стыдливо отвернулся:

– Я принял меры, чтобы этого избежать.

– Однако бывают случайности, особенно когда обладаешь могучим семенем…

Аврам овладел собой и ответил:

– Сара, возможно, я бесплоден.

– Тогда убедись в этом.

Мы были в замешательстве: всем троим никак не удавалось сообразить, к чему она клонит. Сара поднялась с места и, продолжая разглагольствовать, принялась вышагивать вокруг нас:

– В Стране Кротких вод я слышала об интересном обычае. Когда мужу с женой не удается получить потомство, они предлагают сестре, другой родственнице или служанке родить им ребенка. На прошлой неделе, во время разговора со старейшинами, я обнаружила, что это практикуется и среди кочевых народов. Ты это подтверждаешь?

– Э-э-э… да, – пробормотал Аврам.

Сара остановилась против служанки:

– Я очень ценю тебя, Агарь, и я тебе доверяю. Искренность моих слов докажет тебе то, о чем я сейчас попрошу: роди Авраму ребенка.

Неприятно пораженный, тот вскочил на ноги.

– Сара, не может быть и речи…

– Ты хочешь наследника, Аврам? Твой Бог нуждается в нем? Сделай его с Агарью. Я приму его и воспитаю, как своего, потому что он будет от тебя.

– Сара, ты забыла, что я люблю тебя?

– Я тоже тебя люблю, Аврам, иначе где