Тогда как Нимрод почитался царем царей, Кубаба была матерью царей и цариц. Оборонительная сеть душевности защищала ее город лучше, чем возведенные укрепления. Что же касается увязшего в своих строительных работах Нимрода, то я удивлялся, как ей еще удавалось сдерживать его.

– Пойдем в Киш, – принял решение Аврам. – Там единственное наше убежище!

Мы разобрали шатры, уложили вещи, согнали животных, и гигантская колонна пастухов и стад тронулась в путь.

При мысли о том, что я снова увижу Гавейна и Маэля, у меня вырастали крылья.

* * *

– И речи быть не может!

Она скрючилась в темноте – какая-то бесформенная туша, наваленная на трон груда тряпья. Если бы из нее не сверкали два черных камешка ее глаз, можно было бы подумать, что в этом обширном и неподвижном панцире с яркими чешуйками никто не живет. Гнусавым, сдавленным от негодования голосом она продолжала:

– Я не имею склонности давать приют всем нищебродам мира!

– Кубаба! – попытался ее урезонить я.

– Замолчи, дорогуша. Я царица Киша, а не повелительница вселенной. Выйдя за своего покойного мужа – да хранит его Забаба, – я стала женой монарха этого прелестного, чистенького города скромных размеров. Иначе я даже не стала бы рассматривать возможность этого союза, что было бы жаль, потому что мой нежный муженек доверху заполнил меня, если вы понимаете, о чем я: десять детишек – и это не считая набросков… О Нарам-Син, перед твоей милой мордашкой я прямо теряюсь… Ты снова отрастил волосы и бороду, я рада, это тебя украшает. Безволосый ты мне совсем не нравился. Кому хотелось бы ластиться к голому валуну? Эй, Хуннува… Так о чем я говорила? Ах да, об обширном царстве… Только не это! Оно же неуправляемо. Ужас. Нет, мне довольно Киша. Царица не сумасшедшая.

Аврам сделал шаг в ее сторону. Освещенная двумя факелами и тремя крошечными плошками зала была погружена в полумрак, чтобы дать понять нашему посольству, которое, помимо Аврама и меня, включало Сару, Агарь и вождей двенадцати племен, что наше присутствие не представляет для царицы никакого интереса и нам следует отбыть как можно скорее.

– Государыня, прошу тебя подумать о моем предложении.

– О каком предложении? Увеличить мое население и сделаться более лакомым куском для чудовища?

– Для чудовища?

– Да, того, что правит Бавелем.

По своему обыкновению она не произнесла имени Нимрода.

– Бедный Бавель… Ему плохо, а закончит он еще хуже.

Аврам вновь приблизился к ней на шаг.

– Государыня, умоляю тебя, внемли моим словам, – настаивал он.

– Дорогуша, ты великолепен, ты не лишен представительности, ты само воплощение вождя – честный, резкий, крепкий, – в другой жизни я страстно влюбилась бы в тебя, но теперь, как царица Киша, я приказываю тебе убираться вон!

Уязвленный, Аврам опустил голову. Но Кубаба не умолкала:

– Ты выбрал движение, я предпочла прямо противоположное. Мой зад прилип к этому трону, и, если все будет в порядке, на нем я и умру. Каждому свое! Мы с тобой сходимся лишь в одном, о восхитительный спелый финик: мы ощущаем свою ответственность за народ. А потому я буду действовать как гарант своего народа: я запрещаю тебе располагаться на моей земле. Иначе она станет очень уж лакомым куском: если ты прибавишь свой народ к моему, у бавельского чудовища появится еще большая корысть завоевать меня, чтобы одним махом заполучить целую уйму рабов.

В задумчивости она окинула нежным взглядом напряженно, горделиво и невозмутимо стоящего справа от трона главного распорядителя с напомаженными волосами и бакенбардами.

– А все же до чего странная одержимость – постройка огромного столпа, который был бы виден по всей земле… Этакая исполинская эрекция! Не могу не думать, что это имеет непосредственное отношение к его собственному столпу, тому, что болтается у него между ногами. Судя по донесениям моих шпионов, это сокровище мало кому доводилось видеть, да и то не в лучшем состоянии. Уж не стремится ли он своей гигантской Башней взять реванш за…

Кубаба внезапно обратилась ко мне:

– Как ты думаешь, дорогуша?

– Почему я?

– Потому что ты знаешь об этом больше, чем все здесь присутствующие. И еще потому, что ты, такой противный, хранишь свои тайны и ничего не рассказываешь славной Кубабе, которая, кстати, заметь, оказала тебе немало услуг.

– Что-то не припомню, Кубаба, какие услуги ты мне оказала.

– О, как ты забывчив! Вот вечно так: чем они смазливее, тем забывчивей! Одни только уроды бывают благодарными.

И уточнила, развернувшись в сторону главного распорядителя:

– Не обижайся, Хуннува, я не тебя имею в виду.

Она рассмеялась и снова обратилась ко мне:

– Он такой чувствительный! Я его обожаю!

Царица неожиданно соскочила с трона и доковыляла до трех стоящих по краям возвышения плошек. Я рассматривал ее выразительное лицо, испещренное глубокими, словно шрамы, морщинами, ее безгубый рот и короткие ровные зубы. Она повысила голос и твердым резким тоном заявила:

– А теперь вон отсюда! Даю вам ночь на отдых. На рассвете вы сворачиваетесь и убираетесь из моего царства. Когда солнце достигнет зенита, я пошлю свои отряды поторопить отстающих.

Сара отделилась от нашей группы, вышла вперед и поприветствовала правительницу поклоном:

– Дозволишь ли мне говорить с тобой, Кубаба?

Мы были очень удивлены. Нас поразила предприимчивость Сары и ее самоуверенность. В ее настойчивости чувствовалось такое хладнокровие и самонадеянность, иными словами, мужество, что отказ казался невозможным.

И правда, Кубаба окинула ее внимательным взглядом, при виде ее красоты испытала мгновенный всплеск враждебности, но тотчас сдалась перед ее решимостью и согласилась:

– Слушаю тебя.

– Нет. Я хочу переговорить с тобой с глазу на глаз.

– Почему?

– Как женщина с женщиной.

Проявив, как и положено, почтение к ее сану, Сара поставила царицу в один ряд с собой как женщину. Польщенная, Кубаба буркнула что-то, что должно было означать согласие. Сара обернулась к нам:

– Ждите меня в прихожей.

Не желая оставаться в долгу, царица воскликнула:

– Хуннува, посмотри в саду, там ли я.

Мы ретировались, оставив их наедине.

О чем они говорили? Позже я это узнаю. А сейчас, несмотря на то что я напряженно прислушивался, мне не удалось уловить ни одного слова из их долгого разговора. Иногда через окно я слышал, что они смеются: смех Кубабы звучал как воронье карканье, а Сара заливалась весело и легко, как колокольчик.

Время тянулось бесконечно долго, и наконец счастливая как никогда, улыбающаяся и умиротворенная Сара переступила порог и обратилась к нам:

– У меня два очень добрых известия. Первое: Кубаба согласна, чтобы мы обосновались в царстве Киш.

Вожди двенадцати племен