– Не очень, меньше года.

– Ваш муж знаком с Ларисой?

– Конечно. Она и на свадьбе у нас была, и в гости к намприезжала. И сегодня должна была… мы собирались…

Лена тихонько заплакала, но быстро взяла себя в руки.

– А сами вы в гостях у Ларисы бывали?

– Да, в мастерской.

– А дома? Я имею в виду не тот дом, где она с мамойжила, а дом Риттеров.

– Нет, там не была. Все равно поговорить не дадут. Мы сней в мастерской любили посидеть, кофе попить, вина какого-нибудь легонького,потрепаться.

– Одновременно с вами у Ларисы бывал кто-нибудь? Ну тамподружка или приятель?

– Нет. Мы всегда вдвоем были.

Опять двадцать пять. И с матерью-то она только вдвоем, и сподружкой вдвоем. Никаких зацепок, никаких выходов на новых людей.

– Лариса в последнее время не жаловалась вам, что ейкто-то угрожает? Может быть, она стала нервной, беспокойной?

– Угрожает? – переспросила Лена. – Нет,ничего такого. И нервной она не стала.

– Может быть, что-нибудь странное происходило.Вспомните, Лена.

– Странное… Ну я не знаю, если только это…

– Что? – мгновенно сделал стойку Доценко.

– Ей какая-то женщина все время звонила.

– Какая женщина?

– Да откуда же мне знать? Ларка сама не знала. Придетдомой, а свекровь говорит, мол, тебе женский голос звонил, не представился иничего передавать не просил.

Ну-у-у, а он-то размечтался… Подумаешь, позвонил кто-то и непредставился. Такое каждый день бывает.

– Это всего один раз было? – безнадежно спросилон.

– Да в том-то и дело, что нет. Полгода примерно этаженщина ей названивала, и всегда именно тогда, когда Ларки дома нет. Ни разуЛарисе не удалось с ней поговорить. Причем свекровь, Нина Максимовна, уверяла,что это не одна и та же женщина, а разные. Якобы она голоса хорошо запоминает,голос был точно не один и тот же.

– И Лариса даже предположить не могла, кто ей звонил?

– Мы с ней всех перебрали. Всем старым подружкампозвонили, даже тем, с которыми сто лет не виделись, всем знакомым – не они.Целый вечер, помню, сидели в мастерской и по телефону названивали. Так и невыяснили.

Вот это уже предмет для разговора. Только с кем? Не с ЛенойЗавьяловой, это точно. Говорить об этом надо с Ниной Максимовной, котораяподходила к телефону. И с Риттером, может быть, он тоже имел счастье слышатьнеизвестную даму. Или эти звонки – такая же выдумка сынка и маменьки, какЛарисина наркомания?

Кстати, о наркотиках. Лена-то у нас в больнице работает, вотмы у нее и спросим.

– Знаете, Лена, что мне сказал Валерий Риттер? ЧтоЛариса была наркоманкой.

– Что? – Слезы, уже готовые было пролиться,высохли, в глазах засветилось изумление. – Ларка – наркоманка? Да с чегоон это взял?

– Он неоднократно находил у нее упаковки отсильнодействующих лекарств, – соврал Доценко.

Ну, не очень-то и соврал на самом деле. Пусть упаковкинаходила домработница, а не муж, но ведь они же были, упаковки эти.

– Ах, это… – Лена скупо улыбнулась. – Это я ейдавала.

– Вы?

Вот теперь уже Доценко долго не мог закрыть рот отизумления.

– Зачем, Лена? Зачем ей пустые упаковки?

– Она хотела картину сделать… Такую, знаете, необычную,не красками, а всю из упаковок. Что-то агитирующее против наркомании. ВГермании в следующем году будет проходить международная выставка «Художникипротив наркотиков», или что-то в этом роде, она хотела к выставке сделатьработу. Ей нужны были упаковки именно от наркотических препаратов. Пустые. Этоне нарушение, я у зав отделением спрашивала и у старшей сестры, они разрешили.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Только спрашивается взадачке, если Лариса Риттер собирала пустые упаковки, чтобы создатьпроизведение искусства, то где они? Произведения пока нет. Но и упаковок нет,по крайней мере, при обыске дома и в мастерской их не обнаружили. Ну и как всеэто понимать?

К бывшему жениху Ларисы Риттер Доценко не рискнул ехать водиночестве. По словам и матери Ларисы, и ее подруги Лены Завьяловой, ВладимирХарченко был сотрудником милиции и даже занимал какой-то там пост чуть ли не вглавке. Михаил после встречи с Завьяловой вернулся на работу, установил вседанные на Харченко, долго чесал репу и позвал на подмогу Селуянова. Конечно, поуму-то надо было бы через руководство действовать, как-никак коллега, но время,время, время… Его не хватало. Его просто не было. Заканчивалась суббота, а ввоскресенье к вечеру Ольшанский спросит, что сделано. Меньше суток осталось.

– Да ладно тебе, мы же его ни в чем не подозреваем, намбы только характеристику Ларисы поподробнее составить, – успокоил егомногоопытный Николай, который к инструкциям и негласным порядкам относилсяболее чем пренебрежительно. – Заодно и о Риттере поспрашиваем, может,Лариса что-нибудь эдакое рассказывала. Нам ведь что велено? Семейные тайны истарые истории раскапывать. С бывшим женихом поговорить – святое дело. Простокак с мужиком. Адресок есть?

– И адрес, и телефон.

– Ты ему уже звонил, о встрече договаривался?

– Нет пока, с тобой вот советуюсь.

– Ну и не звони. Сейчас подъедем тихонечко, поглядим,что там и как, а если его дома нет, тогда подумаем, как лучше поступить. Где онживет-то, твой Харченко?

– В районе «Новослободской».

– От конторы рукой подать, пешком дойдешь, пока ядоеду. Где встречаемся?

– Он на Краснопролетарской живет.

– А в каком доме?

Доценко назвал полный адрес.

– Не хило, – тут же прокомментировал Селуянов,знающий Москву, как свою квартиру, и помнящий месторасположение почти всехэлитных домов. – Все бы менты так жили – горя бы не знали. Но охраны тамнет, это точно. Давай встретимся на углу Краснопролетарской и Садового кольца,я там буду через полчаса.

Ровно через полчаса Николай подъехал к условленному месту.

– Ну как, много народу успел окучить за субботнийдень? – спросил он Мишу, поеживающегося на ветру в пижонской легкойкурточке.

– Двоих. Мать Ларисы Риттер и подружку. А ты?

– Тоже двоих. Полдня провел в обществе Зои ПетровныКабалкиной. Уж если копать, так от сотворения мира. Потом еще к бывшему мужуВолковой смотался, про Аниту Станиславовну с ним погутарил.

– И что получилось? – поинтересовался Доценко.