Нет, все равно не получается, чтобы все оказались честными ихорошими. Кто-то все время врет, искажает факты, скрывает их, недоговаривает.Кто? Риттер? Его мать? Мать Ларисы? Домработница? Или все вместе?

* * *

К бывшему мужу Аниты Волковой отправился Селуянов. Он несовсем четко представлял себе, зачем нужна эта встреча, но Ольшанский далполтора дня на то, чтобы собрать максимально возможный объем информации осемьях Риттера и Кабалкиной, и ни одного потенциального источника этойинформации упускать было нельзя. В конце концов, дело может оказаться вкакой-то давней истории, которой сто лет в обед, и если так, то муж АнитыСтаниславовны, с которым она уже больше двадцати лет как разошлась, будет вовсене бесполезным.

Но Коля, привыкший доверять своей интуиции, уже заранеезнал, что ничего достойного внимания этот Волков ему не расскажет. И потомузаранее жалел потерянное впустую время.

– Мы с Анитой вместе учились на одном курсе в МИФИ, апотом работали в одном институте, только в разных лабораториях.

Волков, невзрачный плешивый очкарик, вспоминал о бывшей женебез неприязни, при этом Селуянову почудилось даже что-то вроде жалости в егоголосе. Кого он, интересно знать, жалеет – себя, брошенного когда-то, или ее,так и не вышедшую больше замуж? У самого Волкова семейная жизнь после развода сАнитой сложилась весьма успешно, второй брак оказался прочным и подарил емудвух сыновей, старший из которых уже заканчивал школу.

– Мне кажется, вы ей сочувствуете, – заметилНиколай. – Почему? Она кажется вам несчастной?

– Как вам сказать… У меня такое впечатление, что онавсю жизнь жила какой-то вынужденной жизнью. У нее никогда не было настоящейсвободы. Вы меня понимаете?

– Нет, – откровенно заявил Селуянов.

Ну что ж поделать, он действительно не понимал. Вынужденнаяжизнь… Как это может быть?

– Постараюсь объяснить. Вы, вероятно, знаете, из какойАнита семьи? Ну, там, мама, папа…

– Я в курсе. Папа – художник, мама – актриса.

– Вы неточны, – Волков чуть заметноулыбнулся. – Папа – известный художник, а мама – известная актриса. Этоочень важный нюанс, я бы сказал – определяющий. Мать Аниты вступила во второйбрак, который все, в том числе и сама Анита, считали мезальянсом. После этогоона больше не снималась. Никогда. И представьте себе, каково было Анитепостоянно слышать: ой, ты дочка той самой Зои Риттер? А почему твоя мама большене снимается? Что ей отвечать? Правду? Что мама, член партии, изменила папе,вышла замуж за автослесаря, растолстела, потеряла форму и подвергласьостракизму со стороны киношной общественности? У Аниты язык не поворачивалсядавать подобные объяснения. Ей было стыдно за мать. И еще одно испытание: ой,ты дочка того самого Риттера? Ты не могла бы попросить отца достать билет илипропуск на выставку? Ты сама, наверное, уже ходила, ну как там? В те временабыло много интересных выставок, вы, наверное, помните, то «Мону Лизу» привезут,то сокровища гробницы Тутанхамона, то мексиканцев. А Анита ни с какой просьбойне могла к отцу обратиться.

– Почему?

– Он с ней не общался. Как расстался с женой, таксловно забыл, что у него есть дочь. Немедленно женился, очень скоро появилсяребенок. Кажется, мальчик, впрочем, я точно не помню. Риттер одним махомотрезал от себя и бывшую жену, и дочь. Алименты по почте посылал. Корочеговоря, с фамилией у Аниты были одни проблемы. Фамилия-то редкая, звучная. Былабы Иванова или Кузнецова, никто бы вопросов не задавал, а так… очень она,бедолага, страдала. А я очень ее любил и ничего не понимал.

– А что вы должны были понимать?

– Она вышла за меня замуж только для того, чтобы уйтииз дома и сменить фамилию. Не знаю, как сейчас, а на тот момент она свою матьтак и не простила и не хотела жить с ней, ее новым мужем и их общим ребенком.Но я любил ее безумно и ни о чем сомнительном тогда не думал. Мы поженились натретьем курсе. Она прожила со мной три года, потом сказала, что хочетразвестись. Разумеется, мои родители разменяли нашу квартиру, все какполагается. Только после этого я начал прозревать. И в самом деле, кто такаяАнита? Первая красавица на курсе, знает два языка, английский и испанский,танцует фламенко, чего никто из девчонок не умел, великолепно играет на гитареи на саксофоне, без нее ни одно сборище не обходится, она всегда в центревнимания, она – объект обожания и восхищения. А кем был я? Внешность у меняневыдающаяся, танцевать вообще не умел, заводилой в компаниях не был, тихийкнижный мальчик. Правда, отличник и один из самых способных на курсе, но вглазах девушек это обычно значения не имеет. Ну, еще папа-академик, поэтомужилплощадь большая. Для какой-нибудь девочки с периферии я, конечно, был быдостойным женихом, но для Аниты, коренной москвички, дочери таких родителей…Мне и в голову не приходило, что у нее мог быть расчет. Когда она обратила наменя внимание, я будто ослеп от счастья. Ну ничего, потом прозрел.

Он улыбнулся, и не было в этой улыбке ни обиды, ни горечи,только легкая насмешка над собственной юношеской доверчивостью.

– Значит, брак у Аниты Станиславовны былвынужденным, – подвел промежуточный итог Селуянов. – А еще что? Выговорили про всю жизнь.

– Да… Потом диссертации, сначала кандидатская, за нейдокторская. Из-под палки в буквальном смысле слова, только в роли палкивыступала сама Анита. Она ведь очень слабый ученый, я это не из низких чувствговорю, просто так оно и есть, вы можете у любого специалиста спросить, он вамподтвердит. Она окончила школу с золотой медалью и только поэтому смоглапоступить в МИФИ; если бы она сдавала экзамены на общих основаниях, она быникогда не поступила, можете мне поверить. В любой науке можно быть талантом,можно – халтурщиком, а можно и добросовестным поденщиком. Вот Анита была какраз поденщиком. У нее от всего, что было связано с физикой, скулы сводило. Ноона старалась изо всех сил.

– Зачем же она ею занималась? – изумилсяСелуянов. – Никто ведь не заставлял.

– Я же вам говорю: Анита сама для себя была палкой. Онасама себя заставляла. Я так и не понял, честно говоря, зачем. И ведь спрашивалее много раз об этом, а она отвечала, что любит физику, что ей интересно, и неее вина, что ей бог не дал настоящего таланта. Я видел, что она говоритнеправду, но правды так и не узнал. Одно могу сказать совершенно точно: еенаучная и профессиональная жизнь тоже была вынужденной. И в личной жизни у неето же самое происходит.

– Вот здесь поподробнее, пожалуйста, – попросилКоля.

– Да какие могут быть подробности? – Волков пожалплечами. – Подробностей я как раз не знаю, только в общих чертах,поскольку мы много лет работали в одном институте, постоянно сталкивались.Видите ли, Николай, то, что Анита была корыстной невестой и бездарным, вобщем-то, ученым, не отменяет других ее достоинств. Поймите меня правильно. Онадействительно особенная, ни на кого не похожая, щедро одаренная от природы ивнешней красотой, и разносторонними способностями. Анита уникальна. Я дажедопускаю, что из всех сфер науки физика – это единственное, что ей неподдалось. Выбери она любую другую науку, любую другую профессию, она достиглабы в ней невероятных успехов. Какой мужчина мог ее заинтересоватьпо-настоящему? Так заинтересовать, чтобы влюбиться, захотеть жить с ним долгиегоды, родить от него ребенка? Мне, честно говоря, трудно такого представить, покрайней мере, я такого не встречал. Но есть общественное мнение, есть досужиесплетни и общепринятое представление о том, как должно быть. У женщины долженбыть мужчина, иначе она как бы неполноценная. Если ею никто не интересуется,значит, она совсем никуда не годится.