— Увы, это правда.

— Так как насчет полицейского сопровождения илинаблюдения?

— Дайте мне подумать, — попросила я.

Она встала, опершись руками на стол. Надо мной она ненависла, но все-таки была высокой.

— А почему вы не хотите нашей защиты, миз Блейк?

— Я могла бы получить копию доклада?

Она улыбнулась, но не слишком приветливо:

— Подайте запрос, и я не сомневаюсь, что черездень-другой он будет удовлетворен.

— А нельзя просто снять ксерокс?

— Нельзя.

— Почему?

— Потому что вы отказываетесь от защиты полиции, азначит, что-то скрываете.

— Может быть. Но если вы мне дадите копии фотографий,я, быть может, их смогу идентифицировать.

— Как?

Я пожала плечами:

— У меня есть каналы.

— И вы думаете, что у этих каналов разведка лучшегосударственной?

— Скажем так: я знаю их мотивы и приоритеты. Но не могусказать того же о сотрудниках всех ведомств моего правительства.

Мы несколько секунд поиграли в гляделки.

— Я не буду с вами этого обсуждать.

— Хорошо. Так можно мне хотя бы получить копиифотографий?

— Нет. — Ответ прозвучал окончательным.

— Вы себя ведете по-детски.

Она улыбнулась — скоре даже оскалилась.

— А вы что-то прячете. И если оно вдруг вынырнет и развалитвсе расследование, я добьюсь, чтобы вам это стоило таблички.

Я хотела сказать «попробуй, посмотрим», но промолчала.Слишком недавно была у меня табличка, чтобы я знала, на чем ее можно потерять,а на чем нет. Надо будет поинтересоваться поподробнее.

— Я слишком мало знаю, зачем Хайнрик за мной следил,чтобы скрывать что бы то ни было, О'Брайен.

— Вы это уже говорили.

Я встала со вздохом.

— Ну ладно.

— Всего хорошего, Блейк. Обращайтесь к вашим каналам, ипосмотрим, что вам это даст. А я буду действовать через правительство иИнтерпол. — Она подчеркнуто пожала плечами. — Назовите менястаромодной.

— Если вам так хочется.

— Идите, Блейк.

И я ушла.

Открыв дверцу джипа, я услышала, что звонит мой сотовый. Всевремя оставляю его в машине — забываю, что он у меня есть.

Я потянулась через сиденье и стала нашаривать его,одновременно захлопывая дверцу. Да, с распахнутой дверцей было бы прохладнее,но не хочу высовывать ноги наружу, когда лежу поперек сиденья. Не потому, чтоменя преследуют, — нормальная девичья паранойя.

Наконец я его достала на четвертом и последнем звонке, послекоторого он переходит в режим сообщений.

— Да, это я. Чего надо?

Грубо, конечно, зато я успела снять трубку.

— Ma petite? — спросил Жан-Клод, будто не был доконца уверен, что дозвонился именно до меня.

Хоть мне в бок воткнулась ручка переключения передач, а рукалежала на раскаленной коже сиденья, мне стало лучше. Приятно было услышать егоголос, знать, что он первый мне позвонил. Значит, не так уж он на меня злится.

— Это я, Жан-Клод, извини, снова забыла телефон вджипе.

Я хотела сказать другое, но не могла найти нужные слова.Частично эта проблема заключалась в том, что я не знала, какие слова нужны ичто они должны выражать.

— Полиция забрала Джейсона, — сказал он.

— Что ты говоришь?

— Приехали полицейские и увезли Джейсона.

Жан-Клод сообщал факты деловым голосом, лишенным интонаций.Обычно это означало, что на самом деле у него много эмоций, и ни одной из нихмне не хотелось бы с ним делить.

Я сдвинулась на дюйм, чтобы рычаг не впивался мне в бок, иосталась лежать на сиденье. Под ложечкой запульсировали первые признаки страха.

— Зачем они его взяли? — прозвучал мой голос,такой же деловой и обычный, как у Жан-Клода.

— Для допроса по подозрению в убийстве. —Безразличный интеллигентный голос Жан-Клода не споткнулся на последнем слове.

— Каком убийстве? — спросила я еще более пустымголосом.

— Сержант Зебровски сказал, что ты сама сообразишь. Ичто брать Джейсона на осмотр места преступления не было удачной мыслью. Мне небыло известно, что ты кого-нибудь берешь с собой при посещении местапреступления.

— Ты говоришь так, будто это посещение друзей свизитом!

— Я не имел в виду ничего обидного, но зачем ты взяла ссобой Джейсона?

— Я плохо себя чувствовала и не могла вести машину,полиция же не желала ждать, пока мне станет лучше.

— Отчего же тебе так нездоровилось, что ты не моглавести?

— Ну, кажется, потому что Ашер чертову уйму крови уменя взял. И еще у меня была сильная реакция на подчинение разума. От нее мнебыло не по себе.

— Насколько не по себе? — спросил он, и в егопустом голосе прозвучало что-то такое, чего я не могла сразу назвать.

— Пару раз я потеряла сознание, и меня вырвало.Достаточно? Теперь давай займемся текущей проблемой. Джейсон действительноарестован?

— Мне трудно было в этом разобраться, но думаю, чтонет. Тем не менее его увезли в оковах.

— Это стандартная процедура для заведомого илиподозреваемого ликантропа, — сказала я и заставила себя подняться, чтобысидеть на сиденье, а не лежать поперек. Переднее сиденье джипа для этого непредназначено. — Ты знаешь, что если он не арестован, то он свободен влюбой момент уйти с допроса?

— Это теория, ma petite, — усталым голосомпроизнес он.

— Это закон.

— Для людей, наверное, — сказал он мягко.

Я не смогла скрыть возмущение в голосе:

— Закон относится ко всем, Жан-Клод. Иначе система неработает.

Он тихо засмеялся, и впервые в этом смехе не было ничегонеотмирного.

— Обычно ты не столь наивна, ma petite.

— Если его забрал Зебровски, то я знаю, куда егоотвезли. И сейчас я недалеко от помещения РГРПС.

— И что ты собираешься делать? — спросил он, и вголосе его еще чувствовалась нотка того смеха.

— Вытащить Джейсона, — ответила я, застегиваястраховочный ремень и пытаясь придержать телефон плечом, чтобы завести джип.

— Ты думаешь, это возможно?