— Вполне, — ответила я и чуть не уронила телефон,но машину завела. Кажется, сегодня у меня все время проблемы с координацией.

— Ты очень уверенно говоришь, ma petite.

— Потому что я уверена. — И я действительно былауверена, вот только дрожь в животе могла придерживаться другого мнения. —Извини, мне пора.

— Удачи, ma petite. Надеюсь, ты выручишь нашего волка.

— Сделаю все возможное.

— В этом у меня нет сомнений. Je t'aime, ma petite.

— Я тебя тоже люблю.

Разговор кончился. Зато хотя бы кончился словами «я тебялюблю». Все лучше, чем орать друг на друга. Положив телефон на соседнеесиденье, я включила передачу.

Все срочные дела — по очереди. Вытащить Джейсона, выйти на некоторыхзнакомых и узнать, что им известно о Хайнрике, а потом подготовиться к большомупиру с Мюзетт и компанией. Ах да, и еще сообразить, как урегулировать дело сАшером, да так, чтобы не вбить навечно клин между собой и Жан-Клодом. Обычныйтакой день моей жизни. Из тех дней, когда я думаю, что, может быть, завестиновую жизнь, другую жизнь, было бы совсем не так уж плохо. Но где, черт возьми,я свернула не туда и можно ли переделать человека, которому больше двадцатилет? И где взять эту новую жизнь, если старая так запуталась, что не знаешь,как ее распутать?

Хотела бы я знать.

Никто не остановил меня у дверей. Никто не остановил налестнице. Меня просто спрашивали: «Привет, Анита, как жизнь?» Я не входилаофициально в РГРПС, но работала с ней так давно, что воспринималась здесь какместная принадлежность, нечто такое, что может и даже должно здесь быть.

И только детектив Джессика Арнет сказала мне первые слова,отличающиеся от «здрасьте».

— А где этот симпатюшка, который всегда за тобой хвостомходит?

— Который из них?

Она засмеялась и чуть-чуть покраснела. И это привлекло моевнимание. Она всегда флиртовала с Натэниелом, но никогда я не обращала на этовнимания, пока не увидела, как она краснеет.

— У тебя симпатюшек избыток, но я про того, что сфиалковыми глазами.

Я готова была прозакладывать месячное жалованье, что она егоимя знает.

— Сегодня он остался дома.

Она положила на стол стопку папок — не на свой — и убралаволосы с лица. Там нечего было особенно убирать — жест остался от прежних времен,когда темные волосы были подлиннее. Короткая, чуть ниже уха, стрижка не льстилаей. Но лицо все равно оставалось хорошим, треугольным, с четко очерченнымискулами, приятно обрамлявшими улыбку. Я раньше не замечала, но девушка былахорошенькая.

А хочет ли Натэниел вообще встречаться, просто с кем-товстречаться? Без цепей и хлыстов, а с ужином и кино. Когда-нибудь же я научусьукрощать ardeur, и pomme de sang мне тоже будет не нужен, и что тогда? ТогдаНатэниел должен начать за кем-то ухаживать. Должен ведь? Раз я не буду его присебе держать.

У меня началась головная боль.

Детектив Арнет чуть не взяла меня за рукав, но остановилась.

— Что с тобой?

Я заставила себя улыбнуться:

— Да ничего. Ищу Зебровски.

Она мне сказала, в какой он комнате, потому что ее непредупредили этого не делать. Вообще-то я даже не была уверена, что ее надобыло предупреждать. Теоретически все это проходило в рамках расследования, гдеДольф обратился ко мне, так что я имела право здесь находиться при допросеподозреваемого. Мысленно произнесенная фраза звучала логично, но как-тобезнадежно, будто я очень старалась сама себя в этом убедить.

На цыпочках я подошла к двери снаружи, чтобы заглянуть вокошко. Если судить по тому, что показывают по телевизору, то у допросных вполиции есть огромные, чуть ли не во всю стену двери, прозрачные в однусторону. На самом деле на такое мало у каких участков хватает денег ипомещений. В телевизоре так показывают, потому что получается зрелищней, аоператору легче работать. Мне лично кажется, что реальность достаточнодраматична и без огромных окон, и в ней нет хороших ракурсов для камеры, а естьстрадание. Может, я сегодня в мрачном настроении.

Я хотела быстренько заглянуть в допросную и убедиться на стопроцентов, что попала туда.

Джейсон сидел за небольшим столиком, Зебровски напротивнего, но отчего у меня ноги примерзли к полу — так это от вида Дольфа,прислонившегося к дальней стене. Зебровски сказал, что Дольф на две недели вотпуске. Соврал, что ли? Нет, как-то непохоже. Тогда что Дольф тут делает?

Я резко постучала в дверь и стала ждать, заставляя себяуспокоиться, по крайней мере выглядеть спокойно. Зебровски приоткрыл щелочку, иглаза у него за очками полезли на лоб.

— Неудачное время, — сказал он и попыталсяпоказать глазами, что в комнате Дольф.

— Я знаю, что Дольф здесь, Зебровски. А я думала, чтоон на пару недель в отпуске.

Зебровски вздохнул, но глаза у него были сердитые. На меня,очевидно, за то, что я не исчезла и сделала только хуже. Делать только хуже —одна из моих профессий, и Зебровски пора бы уже это знать.

— Лейтенант Сторр находится здесь, поскольку онпо-прежнему является главой Региональной Группы РасследованияПротивоестественных Событий, и именно он привлек наше внимание к данномуподозреваемому.

— Подозреваемому? Отчего это Джейсон попал подподозрение?

— Анита, не надо это обсуждать в коридоре.

— Тогда пусти меня в комнату, и поговорим какцивилизованные люди. В коридоре меня держишь ты.

Он облизал губы и чуть не обернулся посмотреть на Дольфа, носдержался.

— Входи, — понизил он голос до шепота, — нодержись на этой половине комнаты.

Я вошла вслед за ним, и он жестом пригласил меня встать так,чтобы он оказался между мной и Дольфом. Как будто Зебровски опасался с егостороны непредвиденных действий.

— Нечего ей здесь делать, — сказал Дольф.

Зебровски расправил плечи и повернулся к нему.

— Мы ее просили нам помочь на месте преступления,Дольф.

— Я не просил.

— На самом деле именно ты и просил, — сказала я.

Дольф открыл рот, потом закрыл и сжал губы в ниточку. Он таккрепко вцепился в собственные руки, что это должно было быть больно — будто онне доверял им, если они не будут за что-то держаться. В его глазах бушевалаярость. Обычно у него глаза копа, да такие, что другим копам у негопоучиться, — ничего не выражающие. Сегодня они выражали все, но я непонимала, откуда такая злость.

Джейсон сидел у края стола, стараясь казаться как можноболее маленьким и безобидным. Так как рост у него немногим больше моего, то унего получалось.