Однажды человек из Чу, которого звали Хэ, нашел в горах кусок необработанного нефрита. Он принес его ко двору и представил князю Ли-вану. Владыка призвал ювелира для оценки находки, и тот сказал, что это обычный камень. Ли-ван решил, что Хэ хотел обмануть его, и в наказание повелел отрубить ему левую стопу. Когда владыка умер, на престол взошел У-ван. Хэ, немедля, вновь принес ему тот же кусок нефрита. Новый владыка опять призвал ювелира, и ювелир повторил, что это обычный камень. У-ван решил, что Хэ хотел обмануть его, и в наказание повелел отрубить ему правую стопу. Потом князь У-ван умер, и ему на смену пришел правитель Вэнь. Хэ, прижимая к груди кусок нефрита, отправился к подножиям гор Чу. Там он плакал три дня и три ночи, а когда у него кончились слезы, стал плакать кровью. Правитель, услышав об этом, послал спросить его: «Многим в этом мире отрубили стопы, отчего же ты так горько плачешь об этом?» Хэ ответил: «Я горюю не о том, что лишился ног. Я горюю из-за того, что драгоценный камень назвали обычным, а честного человека сочли обманщиком. Вот почему я плачу». Тогда правитель велел ювелиру отшлифовать кусок нефрита, и глазам его явился драгоценный камень. Его назвали «нефритом Хэ» («Хань Фэй-цзы», 13)[130].

В состязании китайских метафор всегда побеждает та, герой которой с легкостью плывет по реке жизни, опирается на поддержку учителя или близких, выглядит как дракон и обладает нефритовым характером.

Аномалии в обществе, аномалии в природе

Если вы исходите из того, что жизнь природы теснейшим образом переплетена с человеческой жизнью, а круговерть вашего бытия отражается в форме проплывающих над вами облаков, то необычная туча в небесах будет, несомненно, важным знаком. Он, например, может сообщать, что вы сбились с пути: над вами нависло нечто дурное. Знамения и предвестия — это необычные природные явления, которые, как считается, предвосхищают определенные события. Аномалии и странности можно считать своеобразным откликом природы на то, что происходит в мире людей. Китайцы полагали, что Небо и Земля несут на себе письмена, которые способны пролить свет на дела человеческие — разумеется, тем, кто сумеет их прочесть. Непорядок в природе означал непорядок в обществе, в том числе и нравственное падение власть имущих. Необычное поведение животных, неправильная форма растений, снег летом, землетрясения, ураганы и другие природные аномалии возникают не случайно. Как предполагалось, подобные явления природы взаимосвязаны с явлениями социально-политического порядка. Небо, как верховная власть, декларирует свою волю в стихийных бедствиях и причудливых событиях: «Когда Небо идет против времен года, происходят бедствия; когда Земля идет против [обычной природы] своих существ, происходят чудеса; когда люди идут против добродетели, возникает хаос; там, где хаос, происходят бедствия и чудеса» («Цзо чжуань», глава «Правитель Сюань», 15)[131]. Предсказывать и истолковывать странные явления нужно было для того, чтобы либо действовать в соответствии с ними, либо находить такое объяснение, от которого знамение утрачивало смысл.

Разумеется, не имелось никакой точной науки, которая помогала бы людям определять, что стоит за той или иной природной аномалией. В нашей жизни «обычное» и «нормальное», как правило, не проговаривается, ибо оно и без того всем понятно; большую часть времени мы обсуждаем вещи, которые кажутся из ряда вон выходящими. Хань Фэй-цзы в этой связи замечает, что рисовать собак и лошадей художнику гораздо труднее, чем демонов и призраков: собаку и лошадь люди видят каждый день и потому предъявляют к будущему изображению определенные требования — зато, занимаясь призраками, художнику приходится импровизировать, поскольку их можно представить и так и эдак («Хань Фэй-цзы», 11). Знамения — это не факты. Подобно самой природе, они являются культурными конструктами, истолковываемыми в контексте общепринятого понимания нормы. Скажем, наводнение или засуха однозначно воспринимаются как бедствие, но вот трактовка формы облака, трещины на камне или строя пролетающих гусей оставляет больше простора для умозрительных спекуляций. Поэтому прочтение и истолкование знаков природы считалось тонким и важным политическим искусством. Можно сказать, что интерпретация знамений выполняла функции социально-политического комментария еще до появления такого термина.

Что происходит, когда мы видим (или думаем, что видим) необычное природное явление? Согласно одному из древних объяснений, подобное происходит с человеком от страха: когда вы боитесь или тревожитесь, ци вспыхивает, и вы начинаете видеть странные вещи — как в горячечном бреду («Цзо чжуань», глава «Правитель Чжуан», 14). Странности такого рода являются в разгар самых обычных повседневных дел или же материализуются в измененных состояниях сознания, например во сне. Когда придворные маги сказали Цинь Шихуанди, что огромная рыба перекрыла доступ к островам бессмертия, императору приснилась битва с духом моря. Дело в том, что его прорицатель идентифицировал в этом создании злого бога, который обычно является в виде гигантской рыбы или дракона; поэтому император решил самолично застрелить чудовище из лука, чтобы открыть доступ к (легендарным) островам бессмертия («Исторические записки», 6). Толкователь снов, подобно врачу, может обладать значительной властью, поскольку его задача — объяснять увиденное во сне и связывать это с судьбой сновидца в реальном мире. Способность конструктивно реагировать на странные видения считалась признаком будущего успеха. Тут был важен контроль над процессом восприятия: дело не в том, кажется ли нечто странным или страшным, гораздо существеннее то, как наблюдатель на это реагирует. Например, будущий чиновник Сунь Шу-ао (VI в. до н. э.), играя в детстве на улице, увидел двухголовую змею, убил ее и закопал, а потом с плачем прибежал к матери, испугавшись того, что эта встреча может сулить ему раннюю кончину. Но мать утешила сына, объяснив, что, напротив, то был благой знак. По ее словам, явление означало, что ее мальчик — особенный; люди же со скрытыми (иньскими) добродетелями вознаграждаются Небом. В итоге ребенок, став взрослым, сделался успешным министром: то, как он в детстве обошелся со странной змеей, было намеком на его будущие успехи («Синь сюй», 1).

Чтобы заглянуть за пределы видимых явлений и разобраться в том, что кажется загадочным и сверхъестественным, нужен мудрец, а не синоптик и не политик. В этой роли в китайской традиции часто выступает сам Конфуций. Встречаясь с необыкновенными существами или растениями, он присваивает им имена, ведь назвать нечто — значит объяснить его. Он распознает аномалии и дает людям советы, как реагировать на их появление, — так было, например, в случае с бедной семьей в царстве Сун. На протяжении трех поколений эти люди являли собой образцовое семейство, но вдруг однажды они увидели, как их черная корова,