– А как можно? – прорычал в ответ мужчина. С тех пор он не изменился ни на каплю, словно и не прошло полтора десятка лет. Те же злые зелёные глаза, та же косая челка, падающая на левую бровь. – Сколько мне ещё ждать?

– Не знаю, – Сашка протянул ко мне руки, и я, доверчиво всхлипнув, прижалась лицом к его шее. – Но ожидание не будет напрасным, поверь.

– Проклятье! Зачем я только связался с тобой, с сопляком? Не надо было спешить с похищением. Не мог подождать до дня рождения?

– Случай подвернулся, – проворчал обнимавший меня человек.

– Случай… Мы должны её стимулировать, понимаешь?

– Понимаю, – Сашка напрягся. – Но не позволю и дальше проводить над ней опыты, я…

– Я тебя проспонсировал, я прикрыл твою глупую жопу, я тебя сделал, в конце концов. Хочешь поиграть в доброго братца? Что ж, поиграй. Но имей в виду. Если окажется, что это всё-таки она…

Мужчина многозначительно замолчал, а затем вышел вон, не прощаясь.

– Если… – прошептал Сашка, целуя мою макушку. – Ты моя, Осенька. И пусть он свои претензии засунет себе в свой высокородный зад. Я тебя нашёл и я тебя никому не отдам, сокровище моё.

Потом, когда всё закончилось, Зверь уверял, что сознание я потеряла почти сразу, мне же казалось, что я целую вечность качалась на обжигающе холодных волнах океана боли. Я словно вынырнула из беспамятства и, рывком оседлав кушетку, осмотрелась по сторонам.

Зверя я увидела сразу. Мальчишка сидел в кресле пилота и, если бы я его не знала, то подумала бы, что он только что плакал. За то время, что я была без сознания, он успел избавиться от образа кокетливой Таечки и сейчас был одет в костюм с чужого – явно Антоновского – плеча. Свитер ему был велик, а штаны он подкатал, превратив их в модные бриджи.

– Ты очнулась! – выдохнул он и моргнул подпухшими веками.

– Что случилось? – я потрогала рукой шею и улыбнулась, обнаружив, что Зверю удалось избавиться от ошейника.

– У меня не получилось снять так, как я планировал, – признался приятель. – Замок заклинило, пришлось срезать.

Я удивленно приподняла брови. И как мы сразу не догадались просто перерезать кожаную бархотку? Кому вообще надо было возиться с замком?

– Вместе с кожей, – прохрипел Зверь и закрыл лицо руками. – С твоей кожей, Ёлка, потому что один из дурацких серебряных пауков намертво присосался к шее. И я… я думал, что убил тебя.

Он поднял лицо из ковша своих рук и посмотрел на меня несчастными глазами.

– Сколько времени прошло? – спросила я, водя пальцами по слегка саднящей коже на шее, чуть выше и правее ямочки между ключицами.

– Сорок три минуты с того момента, как ты потеряла сознание, – ответил приятель и, опасливо покосившись в мою сторону, добавил: – Двадцать с того, как твоя кровь посинела.

Я поморщилась.

– Это не кровь, – время, проведённое в Пансионе, я потратила не впустую. По крайней мере, на один из множества вопросов, роившихся в моей голове, мне удалось отыскать ответ.

– А что же?

И тут, заставив нас подпрыгнуть на месте от неожиданности, завыла сирена, а механический женский голос скупо сообщил нам, что программа самоликвидации корабля включена.

– Антон, – выдохнула я.

– От свидетелей избавляется! – согласился со мною Зверь, а я не стала спрашивать, почему он так уверен в инопланетном происхождении зеленоглазого садиста.

Я, кажется, чуть-чуть заразилась безумием от своего приятеля. Ну, и времени на разговоры особо не было, потому что мы наперегонки рванули к выходу. Зверь в свитере, почти достающем до колен и босиком, а я в ночной сорочке с воланами, мягких ночных туфлях и чёрной книжкой под мышкой.

Под дикое завывание мы мчались от корабля, оставляя за своими спинами метр, пять, пятнадцать, тридцать метров, а потом наступила звенящая тишина, и Зверь кинулся в сторону небольшого углубления в скалистой поверхности острова, простонав:

– Сейчас рванёт!

Спрятаться вдвоём в этом природном окопе было довольно сложно, однако искать другое укрытие времени не было, поэтому мой приятель попытался втолкнуть меня в яму, чтобы самому занять более опасную позицию сверху.

– Не в этот раз, – я решительно отмела его благородное стремление бессмысленно погибнуть.

– Мало мне твоей шеи? – взбрыкнул Зверёныш. – Меня же Север в асфальт закатает!

Но я была настроена решительно. В результате короткой борьбы мальчишка занял положение “ничком” на дне расселины – пусть радуется, что я ему руку не сломала, как обещала в момент нашего знакомства – а я упала сверху, закрывая парня своим телом.

– Со мной всё будет в порядке, – пообещала я, а в следующую секунду мы почувствовали взрыв. Не увидели, потому что зажмурились от страха оба, не услышали, так как звук, с которым корабль взлетел на воздух, был так громок, что мы на какое-то время совершенно оглохли, успев ощутить лишь неприятно-болезненное давление на уши. Именно почувствовали. Воздух встал на дыбы, наполнившись запахом плавящейся пластмассы и горечью копоти и дыма. Мою спину лизнуло пламя, вырвавшееся из недр корабля, и синтетическая ткань сорочки, моей единственной на данный момент одежды, расплавившись, намертво прилипла к коже. Я вскрикнула, не сдержавшись, и почти сразу зашипела, потому что Зверь подо мной дёрнулся, очевидно, желая мне помочь, но принося каждым движением лишнюю боль.

– Не двигайся! – взмолилась я и прижалась к мальчишке так сильно, что, наверное, могла бы залезть ему под кожу.

Второй взрыв разорвал корабль на куски, и наш окоп накрыло частью обшивки. Что ж, теперь, по крайней мере, угроза сгореть заживо отступила на задний план, о том же, как мы станем выбираться из-под завала, я решила подумать потом.

Постанывая от боли, я скатилась со Зверёныша.

– Сильно обожгло? – хмуро спросил он, повернувшись на бок. – Дай посмотрю.

– Сильно, – я не стала лукавить. – Но это не страшно. На мне быстро всё заживает.

Осторожно двигаясь, стараясь ни до чего не дотронуться спиной, которая ощущалась, как плохо прожаренная отбивная, я легла на бок, открывая мальчишке обзор на своё ранение.

– Чтоб я сдох! – выдохнули сзади. – Север мне точно шею свернёт.

Видимо, всё намного хуже, чем ощущается. Я с запозданием поняла, что не стоило показывать Зверю спину. Боль почти выносима, а это значит, что регенерация уже началась. И всё равно.

– Не свернёт, – пробормотала я, непонятно радуясь словам приятеля. – Уже к вечеру станет полегче, а дня через три даже шрама не останется.

– Ты в уме, вообще? – в голосе Зверя дрожали слёзы. – У тебя тут фиолетово-синий слегка подкопчённый фарш. Как ты вообще можешь это терпеть. И волосы…

– А что с ними? – я подняла руку к затылку и вместо привычной гривы поймала пальцами коротенькие обгоревшие кончики. – О, так вот чем это так отвратительно пахло! Зверёныш, это ерунда. Волосы отрастут. Главное же, что мы живы. И потом, я не успела объяснить про синюю кровь. Понимаешь, я, наверное, немножко мутант. В моей крови живут микроскопические роботы, искусственно созданные… пусть будут, бактерии. Во время регенерации они гибнут, а погибнув, синеют. Поэтому кровь и кажется синей. Но там, внутри, она красная, честное слово. И в остальном такая же, как у всех… Зверь?