пор, как Шура уехала отсюда. И вот теперь милая, добрая, уютная хатёнка опять встречала и принимала своих прежних хозяев. Шура и рада была этому – уж очень она истосковалась по родному дому, по знакомым улицам и милым, дорогим лицам. Но вместе с тем и горевала – успела уже привыкнуть к их новому жилью, к тихому размеренному течению жизни. А главное, там с ней был Захар. А здесь, хоть и среди родных людей, но она была одна, и вынуждена столько лет жить вдали от мужа.

Вера жалела сестру и сочувствовала ей. Но чем она могла помочь? У самой-то у неё жизнь тоже складывалась не совсем так, как мечталось. Мало того, что не по большой любви сошлась она с Павлом, так ещё и стала замечать, что в последнее время охладел он к ней. Стал задерживаться после работы, не спешил домой; стал часто критиковать Веру, раздражаться, скандалить, когда она пыталась выяснить причину такого его поведения. А летом и вовсе собрал вещи и ушёл от Веры.

Это было настолько неожиданно, что Вера и не сразу поверила в происходящее. Но прошла неделя, а Павел не собирался возвращаться, и не появлялся даже. А потом «добрые» люди сообщили, что видели его в Харькове, да не одного, – будто бы живёт он с какой-то молодой бабой.

Лиза, когда услыхала такое, очень расстроилась и переживала, казалось, даже больше, чем сама Вера. Шурочка тоже была подавлена.

– Что же это за год такой выдался? – вздыхала она. – У меня Захара отобрали, у тебя Павлик куда-то подевался.

– А это всё ты виновата, – говорила Лиза Вере.

– Чем это я провинилась? – недоумевала Вера.

– А тем! Никогда как следует не приласкала парня, – упрекала Лиза свою дочь. – Он к ней и так подойдёт, и так подступится, а ей всё не так. Всё нос воротила. Вот и допрыгалась. Нашлась ему, видать, баба поласковее. Будет теперь его ублажать, как следует, и никуда он от неё не денется. А ты сиди опять одна.

– Ой, мама, что вы такое говорите? – махнула Вера рукой. – Что ему, плохо было здесь, со мной? Что я плохой женой ему была? Просто все они кобели, одинаковые. Хоть ублажай его, хоть дорожку в дом вышиванками выстели, – а уж если бес в ребро, так ничего ты с ним не поделаешь, не удержишь. Да и чего его держать-то? Что он, дитя малое, чтоб возле юбки его привязывать? У самого должны быть мозги на месте.

– Не знаю, как у него, – сказала Лиза, – а вот у той бабёнки точно мозги в порядке. Отхватила молодого, красивого, работящего мужика. Если не дура, то теперь уж никуда его от себя не отпустит.

Прошёл месяц. Павел так и жил в Харькове, у другой женщины. А Вера тем временем обнаружила, что беременна. Она сказала об этом Шуре.

– И что ты собираешься делать? – спросила Шура.

– Ничего, – ответила Вера. – А что я должна делать?

– Ну, не знаю, – неуверенно начала Шура. – Я думаю, Павлик должен об этом узнать. Тогда он одумается и вернётся к тебе.

– Ну уж нет, – сказала Вера. – Не нужно мне его «щедрости». С меня уже хватило его благородства, с головой хватило. Ушёл от нас – скатертью дорога. Мне от него ничего не надо. А уж тем более, чтобы он возвращался только из-за ребёнка. Пусть себе живёт с другой семьёй, раз так решил. А мы проживём и без него.

– Не знаю, Верочка, мне кажется, ты не совсем права, – Шура покачала головой. – Одной с двумя детьми будет нелегко. Вспомни нашу маму, как ей было трудно одной поднимать нас троих. Подумай хорошенько. Пока ещё не поздно… Если не поздно.

– Нет! – твёрдо сказала Вера. – Не бывать этому. Я не стану возвращать его насильно, против его желания. И ты никому ничего не говори. Обещай мне.

Шура вздохнула:

– Обещаю.

16.

Прошло ещё два месяца. Стояла середина осени. Было ещё тепло и солнечно, почти как летом. Это уходили последние тёплые деньки «бабьего лета» перед долгой холодной зимой.

Окончив работу, как обычно, в пять, Вера вышла из столовой и двинулась в направлении дома. Вдруг её кто-то окликнул. Вера обернулась. Это был Павел.

Он подошёл к Вере и поздоровался:

– Здравствуй, Вера.

Вера плотнее запахнулась в пальто.

– Здравствуй, Павел. Каким ветром тебя занесло в наши края?

– Я к тебе, – сказал он, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в голосе Веры.

– Отчего же? – удивилась Вера. – Не по сердцу пришлась молодуха? Или сама тебя прогнала?

– Не прогоняла, – угрюмо ответил Павел. – Я сам ушёл.

– А-а, ну это, конечно, всё меняет, – сказала Вера с насмешкой. – Только я-то тут причём? Не до души эта, найдёшь новую. Опыт-то уже есть.

Павел глянул на Веру исподлобья и сказал:

– Я обидел тебя, я знаю. Но мне надо поговорить сейчас с тобой. Мы можем пойти домой? К тебе домой, – поправился он.

Вера минуту размышляла, затем ответила:

– Ладно, идём. А то к вечеру холодает, боюсь застудиться. Да и с родными заодно повидаешься. За три месяца, поди, и забыл, как они выглядят.

Павел ничего не ответил.

Придя домой, Вера заглянула в хатёнку. Шура была дома.

– Шура, ты могла бы пойти пока с Толиком в дом? А мне надо гостя одного принять.

Шура выглянула в окно и увидела Павла. Она обрадовано подпрыгнула и поцеловала на радостях сестру, а затем поспешила освободить хатёнку.

– Здравствуй, Павлик, – поздоровалась она, когда вышла во двор.

– Здравствуй, Шура, – ответил он. – Как вы тут поживаете? Как племяш мой?

– Ничего, потихоньку, – сказала Шура ласково. – Ты молодец, что пришёл.

Павел немного приободрился от её слов и вошёл в хатёнку.

Пятилетняя Валечка гуляла с детворой на Широкой улице, когда соседка баба Паша подошла к ней и сказала:

– Беги скорее домой, детка. Там папка твой вернулся.

Валя вприпрыжку побежала домой. А баба Паша усмехнулась, в душе довольная, что это она первая сообщила, пусть даже ребёнку, о возвращении Павла Анфарова.

Валя, затаив дыхание от волнения, вошла во двор и стала потихоньку пробираться к дому. Проходя мимо хатёнки, она услышала из приоткрытой двери голос мамы. Тогда она подкралась к окошку и заглянула внутрь. За столом сидела мама, а напротив неё сидел папа Павлик, и они о чём-то серьёзно разговаривали.

Валечка постояла ещё немножко, убедилась, что родители не ругаются, и, довольная и счастливая, убежала обратно на улицу.

А тем временем Павел говорил:

– Я ушёл от той женщины. Это