Нюра любовалась им.

– Какой же ты у меня красивый, – сказала она почти шёпотом. – Теперь ты мой, только мой. Теперь я тебя никуда не отпущу.

Андрей наклонился к ней, поцеловал и вышел прочь. Нюра, счастливая и измождённая, стояла на пороге и смотрела вслед удаляющемуся Андрею, и на губах её играла лёгкая улыбка полузабытья и умиротворения. Неважно, что будет потом, главное, что целый месяц они будут вместе.

4.

Возвращаясь домой, Леонид обнаружил, что от его твёрдой решимости не осталось и следа. Он в растерянности и нерешительности подходил к дому, боясь увидеть и услышать, что для него там уже нет места. Он ужасно страшился того, что мог сейчас увидеть: его место в доме и в жизни Нюры занято кем-то другим, и ему тогда не останется ничего иного, как собрать свои немногочисленные пожитки и убраться поскорее и подальше отсюда. А потом? Что будет потом? Разве сможет он жить без своей Нюрочки? Разве сможет он существовать вдали от неё, зная, что рядом с ней другой, тот, которого она, возможно, любит и любила всю жизнь?! О нет, это просто невыносимо – жить, зная, что у того, другого есть то, чего он, Леонид, никогда не имел – любовь и преданность Нюры!

Он неторопливо вошёл во двор, озираясь по сторонам и боясь обнаружить признаки постороннего присутствия. Подойдя к дому как можно тише, стараясь не шуметь, он стал прислушиваться. Ничего особенного не услышав, Лёня осторожно вошёл в дом. Здесь всё было по-прежнему, всё на своих местах, и ничего лишнего. Лёня вздохнул.

За спиной послышались шаги. Он обернулся, и в это мгновение в дом вошла Нюра с ведром яблок в руках. Она улыбнулась мужу и поздоровалась:

– Ты уже вернулся? Очень хорошо. Обед как раз готов. Раздевайся, умывайся, а я мигом.

Лёня вздохнул с облегчением. Всё как обычно, ничего особенного. Неужели ему всё это почудилось? И это вовсе не Нюру он видел мельком на перроне, и не её голос слышал? Не мудрено было ошибиться – вокруг стоял такой шум, и было столько народу.

«И, слава богу, – думал Лёня, сидя за столом напротив жены и обедая вкусными щами. – Ну, даже если бы это действительно была она, и что бы я ей сказал? Обвинил её в измене? А она ответила бы, что это её брат или племянник. И наверняка это оказалось бы правдой. И надо мной просто посмеялись бы. А если всё же…? Нет…».

Он замотал головой. Нюра спросила:

– Что такое? Горячо?

– Нет, ничего, – ответил Лёня, оторвавшись от своих мыслей. – Ничего, любимая моя. Просто задумался.

– О чём? – спросила Нюра, как ни в чём не бывало.

Лёня посмотрел на неё и опустил глаза под её прямым ласковым взглядом.

– О том, как сильно я тебя люблю, – сказал он прерывающимся голосом. – И буду любить тебя всю жизнь. Даже если…

Он запнулся, уставился в тарелку.

– Даже если что? – спросила Нюра так ласково, что у Лёни мурашки побежали по спине.

Он поднял на неё влюблённые глаза и сказал, задыхаясь от волнения:

– Я никогда никого не любил так, как тебя, и никогда не полюблю. Со дна моря услышу тебя, среди тысячи тысяч других узнаю тебя, мёртвый, живой ли – приду, приползу. И, даже если нам придётся расстаться, даже вдали от твоих ласк – я буду любить тебя до последнего вздоха. И в последнюю мою минуту я буду думать о тебе, вспоминать лишь твои нежные руки и мягкие волосы. И умру с именем твоим на губах.

Он умолк. Нюра заволновалась. Неужели он о чём-то догадывается? Но как? Нюра ведь не знала, что Лёня видел её с Андреем на перроне, хотя он и сам сомневался в том, что видел. Нюра справилась с волнением, встала со стула и подошла к Лёне. Она обняла его голову и прижала к груди, потом отпустила и присела к нему на колени.

– Глупый ты мой, – сказала она, поворачивая его лицо к себе. – Что может случиться? Почему мы должны вдруг расстаться?

Лёня смотрел в её прекрасные синие глаза под изогнутыми полумесяцами бровей. Он тонул и растворялся в них, делался совершенно безвольным.

– Я не знаю, – сказал он, обнимая её за талию. – Мало ли что… Я не смогу жить без тебя.

Он уткнулся лицом в её пышные груди, как ребёнок матери в грудь, желая укрыться от всего худого, от целого мира. Нюра поцеловала его в голову и обняла крепче.

– Бедный ты мой, – вздохнула она. – Бедный мой мальчик. Тебе надо отдохнуть. Ты устал. Пойдём, я помогу тебе лечь. Ты поспишь немного, и всё будет хорошо. Дурные мысли уйдут.

Она убаюкивала его, почти гипнотизировала. Он растворялся в её голосе. Он поднял голову и потянулся к её губам. Нюра не отстранилась. Она нежно и спокойно поцеловала его губы, щёки, глаза, лоб, снова губы, и снова щёки, и потом висок. Лёня поднялся и послушно пошёл в спальню. Нюра – за ним. Она помогла ему раздеться и, когда он лёг, укрыла пледом. Присела рядом и провела рукой по волосам. Лёня взял её за руку и потянул к себе. Нюра нежно воспротивилась ему и высвободила свою руку. Она наклонилась и поцеловала его в щёку, у самого уголка рта.

– Просто отдохни, поспи немного, – прошептала она и улыбнулась.

Лёня повиновался. У него не было ни сил, ни желания возражать. Целый день мучительных мыслей и сомнений вымотал его. И сейчас он почти мгновенно провалился в полузабытьё. Он уснул крепким сном без сновидений.

5.

На следующий день всё повторилось. Около восьми часов утра пришёл Андрей. Нюра уже ждала его, вся сгорая от нетерпения. Всё её тело томилось в предвкушении ласк любимого. Андрей тоже едва держал себя в руках. И снова – несколько часов забытья в объятиях друг друга, и снова расставание до завтра. А потом… Опять встречать детей из школы, готовить обед, затем встречать мужа с работы и опять вести себя так, будто ничего не происходит.

– Господи, Андрюшенька, как бы мне хотелось готовить обед для тебя, – сказала Нюра в следующую их встречу, – как бы хотела я встречать с работы тебя, а не его, засыпать и просыпаться с тобой, и не прятаться от косых взглядов соседей.

Андрей молча вздохнул, закурил папиросу.

В следующий день они не виделись, так как было воскресенье. Нюра обычно любила воскресенья. Выходной день всегда дарил какое-то особое