в Лондон к деду и маме, но вот сейчас у него вырвалась эта фраза, и он понял, что хочет провести каникулы в Москве с Машей. И будет вообще круто, если у Стива получится приехать. Потому что, оказалось, Роману важно познакомить Машу со Стивом. Важно, чтобы они друг другу понравились.

«Попробую отца уломать. Правда. А то у вас там как-то слишком весело. Я завидую».

Роман не стал говорить, что в гробу он видел такое веселье.

«Ладно. Отцу твоему скажу, что ты со мной».

«СПАСИБО!!!!!!»

«Иди уже, проблемный».

Роман усмехнулся и пошел покупать билет на электричку до Москвы. Из электрички он позвонил Маше. Та ответила сразу, хотя Роман, признаться, боялся, что она его проигнорирует.

— Привет, — выпалил он в трубку и замолчал.

— Привет, — согласилась Маша и тоже замолчала.

Роман не мог слышать ее дыхание — слишком шумно было в электричке, — и это казалось жутко несправедливым. В груди ныло и тянуло оттого, что Маша вроде бы в одной с ним стране, в одном городе, но как будто на другой планете, до которой никак не дотянуться. И это все от проклятого недопонимания, которое Роман, идиот, только усиливает тем, что скрывает от нее приезд. Но ведь скажи он ей, она же будет волноваться или, чего доброго, вновь окажется в опасности, как в той аварии. Роман зажмурился. Он чувствовал себя «Вояджером-1», обреченным вечно скитаться по галактике без возможности вернуться на свою планету. Он хотел к Маше, он любил Машу. Он, кажется, дышать без нее нормально не мог.

— Я соскучился, — вырвалось у него. — Я безумно по тебе соскучился.

Маша издала в трубке какой-то звук, который Роман толком не расслышал, но от души понадеялся, что это не всхлип. Потому что от мысли, что Маша плачет, внутри все начало крутиться так, как будто сердце и желудок принялись кататься на карусели.

— Ром, а ты зимние каникулы планируешь в Лондоне провести, да?

Задай она этот вопрос до переписки со Стивом, Роман со своей патологической честностью ляпнул бы фатальное «не знаю». Он ведь правда не знал. Но сейчас он зачастил в трубку:

— Я в Москве буду. С тобой. Ко мне Стив постарается прилететь. Я очень хочу вас с ним познакомить. Очень. Ты ведь не против?

Он не знал, что будет делать, если окажется, что Маша не хочет проводить с ним каникулы. В динамике вновь раздался непонятный звук, и Маша тихо сказала:

— Правда?

— Правда. Ты ведь не против?

Кажется, он закричал в трубку, потому что на него оглянулись несколько человек.

В вагоне включилось оповещение на русском, и Роман затараторил, стараясь его заглушить:

— Я сейчас тороплюсь, но я тебе позвоню сегодня обязательно. Я люблю тебя, Маша! Очень-очень!

Он выключил микрофон, дождался Машиного ответного «люблю» и отключился, по-дурацки улыбаясь. Сердце в груди перестало крутиться на карусели, но, кажется, продолжило развлекательную программу танцами. Мужчина, сидевший на соседнем сиденье, смерил Романа взглядом и, усмехнувшись, сказал: «Пацан», а женщина с соседнего ряда улыбнулась и выдала: «Ну а когда еще кричать „люб­лю“ на весь вагон? Не в девяносто же». И в эту минуту привычка русских людей вторгаться в личное пространство вдруг не показалась раздражающей, хотя Роману и было неловко. Натянув на голову капюшон толстовки, он сполз по сиденью. Хотелось смеяться и хотелось обнять Машу.

О том, что через час он встретится с Волковым у кафе, координаты которого тот прислал, Роман старался не думать, прокручивая в голове Машино «люблю» и то, что она, кажется, все-таки проведет с ним каникулы, а значит, все у них наладится.

Выйдя из электрички, Роман сдал чемодан в камеру хранения, купил ролл с курицей в ближайшем супермаркете и спустился в метро. Там он увидел вчерашнее сообщение Ляльки. Оказалось, он пропустил и сообщение, и несколько звонков. Некоторое время Роман раздумывал, не перезвонить ли Ляльке, и решил, что не стоит. Нет, он почти не злился на нее за то, что она рассказала Маше о его отъезде. Что взять с несчастного ребенка? Просто он не знал, что ей сказать. Он уже объяснил, что любит Машу. Лялька пока не готова была это принять. Продолжать общение по телефону без возможности видеть ее реакцию Роман больше не рисковал. Для себя он решил еще раз приехать к Волковым и спокойно поговорить с Лялькой. Просто не сейчас, а когда они оба успокоятся. Успокоятся же они когда-нибудь?

С Волковым они столкнулись у кафе. И — вот сюрприз! — тот был не один. А еще он очень нервничал и, соответ­ственно, язвил. У него эти два процесса включались одновременно.

Услышав, что Волков сбежал из больницы, а Яна ему в этом помогла, Роман обреченно вздохнул. Все это напоминало события месячной давности, когда они вот так же, никому ничего не сказав, поехали вызволять Ляльку из лап похитителя. Тогда, надо отдать должное их благоразумию, они пытались вызвонить отца Романа, но тот не смог ответить. В этот раз они не просто не попытались кого-то пре­дупредить: Волков вырубил телефон, и Роман, снова вздохнув, последовал его примеру. Внутренний голос сообщил, что они идиоты. Роман предпочел его проигнорировать. На данный момент его больше волновало наличие Яны, с которой Волков успел сдружиться в его отсутствие. Яна выглядела слегка испуганной. Роман же думал о том, что его план о тайном возвращении в Москву накрылся медным тазом, потому что Яна непременно расскажет отцу. За вечерней чашкой чая. Или не чая. Или вообще не чашкой. После того как буквально вчера Роман обнимал маму, присутствие Яны в жизни отца ощущалось еще невыносимее. Однако, несмотря на внутренние переживания, дверь он ей при входе в клуб придержал.

Роман терпеть не мог клубы: шумно, душно. Может, если бы он умел танцевать или любил алкоголь, он понимал бы прелесть такого времяпровождения, пока же решил как-нибудь спросить у Волкова, в чем прикол зависания в клубах.

Оказалось, что плана как такового у них нет. Если не считать планом разговор с барменом и поиски девочки Кати, с которой Димка что-то вчера пил. С чего он решил, что девочка Катя будет здесь, Роман понятия не имел. Заказав безалкогольные коктейли, они уселись за тот же самый столик, за которым, как понял Роман, Волков вчера тусил с Яной. Яна нервно оглядывалась по сторонам, как будто ожидала нападения отряда гангстеров. Вбитые с детства правила поведения с девушками побуждали Романа начать разговор и вообще как-то Яну успокоить, однако внутренний голос предложил ему не дергаться, и Роман решил последовать его совету.

Волков отошел к бармену и надолго с ним завис. Со стороны они оба выглядели расслабленными и полностью довольными беседой друг с другом. Народ на танцполе начал прибывать, и Роман с тоской подумал, что они просто теряют время. А ведь он мог провести это время с Машей.

Чтобы хоть чем-то себя занять, он принялся разглядывать Яну. Объективно она была красивой. Стыдно от этих мыслей не было, потому что, несмотря на правильные черты лица и модельную внешность, Яна Роману совсем не нравилась. Может быть, потому, что явно нравилась его отцу. Яна на­конец повернулась в его сторону и, сложив руки на груди, приподняла бровь. На ней была белая блузка, которая в клубном освещении светилась космическим синим. Роман опять подумал о бедном «Вояджере», затерявшемся во Вселенной. Тряхнув головой, он вернул мысли в более приземленное русло и, придвинувшись к Яне, спросил:

— Вы давно встречаетесь с моим отцом?

Внутренний голос вполне одобрил такой вопрос, хотя Роман не умел и не любил обижать людей намеренно. Яна приоткрыла рот и подалась вперед, будто желая убедиться, что правильно расслышала.

Роман решил, что он не гордый, и повторил свой вопрос громче. Яна хлопнула длинными ресницами, и в этот момент кто-то положил руку Роману на плечо. Роман обернулся и едва не отпрянул, потому что к его лицу склонилась незнакомая девушка:

— Такой красивый и вдруг скучаешь?

Роман, боявшийся не расслышать ее в грохоте музыки, подался вперед, да так и застыл,