Мысли у Насти путались — должно быть, виной тому был полученный в упор парализующий заряд — и ухватиться за торчащий кончик, чтобы размотать этот клубок, у нее никак не получалось. Что ж, для разного рода непонятных ситуаций в Крепости есть специальные люди — с широкими кольцами и такими же полномочиями, пусть они и разбираются! Дело за малым — известить о случившемся руководство… Вот только для этого нужно было покинуть медотсек, оставив Хюррем без присмотра.

Первой Настиной мыслью было снова запереть турчанку в боксе, но найденное решение оказалось еще проще.

— Ляг на пол! — приказала она Хюррем, подкрепив слова выразительным движением ствола мушкетона, и когда та, поняв, сделала, как ей велели, послала в турчанку парализующий заряд. Затем, склонившись над Димой, сняла с пальца паренька кольцо (то соскользнуло на удивление легко), опустила его в карман и выбежала в коридор, на всякий случай заперев за собой дверь.

Мамаев жил на первом этаже, на отшибе от всех — эту комнату он себе выбрал, еще не будучи капитаном. Входную дверь Стас не запирал — как раз на случай, если срочно понадобится кому-то из дежурных — и попасть внутрь Насте не составило труда. Запалив в комнате свет и рысью метнувшись к кровати, она принялась трясти спящего юношу за торчавшее из-под одеяла плечо:

— Але! Вставай! Ну, вставай же!

— Какого?.. — приоткрыл один глаз Мамаев — и тут же снова закрыл, ослепленный ярким светом. — А, это ты, Журова… — сонно пробормотал он. — Вот это сюрприз… Ну, раздевайся и ложись, раз пришла — я подвинусь…

— Вставай! — повторила Настя. — Дима убит!

— Что?! — мигом распахнув веки, Стас рывком сел на кровати. — Как убит? Где?

— В медотсеке. И он, и Чужая, и, похоже, турки!

— Подожди, — мотнул головой Мамаев, отгоняя сон. — Объясни толком. Кто их убил?

— Я не знаю. Он в меня выстрелил, а когда я очухалась, все уже закончилось.

— Кто выстрелил? Дроздов? Или кто?

— Да. Дима.

— А сейчас кто в медотсеке?

— Никого… — упоминать про подстреленную Хюррем она не сочла нужным.

— Так, — кивнул капитан, соображая. — Возвращайся туда, я буду через минуту. По дороге разбуди Иноземцеву — она у нас специалист по трупам… Хотя нет, ты же к ней не войдешь: она запирается на ночь… Ладно, сам за ней зайду. А ты Руденко разбуди — у нее должно быть открыто.

— Руденко? — переспросила Настя, не успевшая запомнить своих новых товарищей по фамилиям.

— Ну, Аню. Офицера.

— А, поняла, — кивнула девушка.

— Тогда вперед! — велел Стас. — Я следом, только штаны надену…

Планета Новая Земля, Крепость Росс, двадцать девять дней до подведения черты

Картину происшедшего удалось приблизительно установить лишь к утру, когда, наконец, пришла в себя Чужая. Дима почти не солгал: он и в самом деле пришел в медотсек за снотворным, вот только не для себя. Подстрелив Настю, он взял лекарство в шкафу и развел его в воде — как выяснилось позже, в концентрации втрое большей, чем использовала на «Ковчеге» «Диля» при совершении одного из своих покушений. После этого Дима парализовал турок выстрелами из мушкетона и влил каждому в глотку яд. Не досчитавшись среди пленников Хюррем, убийца сунулся в третий бокс — к Чужой. Совпало так, что, выполняя поручение Насти, трутень как раз пребывал в личине турчанки. Димин выстрел в нее Чужая восприняла как своего рода приказ не двигаться, и не пошевелилась, когда парень вливал ей в рот снотворное. Для трутня доза лекарства не была смертельной, однако вызвала сон и утрату контроля над личиной — но к моменту, когда к Чужой вернулся ее монструозный облик, Дима, по всей видимости, уже покинул бокс. Остается лишь гадать, почему его не смутило отсутствие в медотсеке трутня — должно быть, думать в тот момент о ком-то, кроме ненавистных турок, было за пределами его возможностей.

Так и не заметив мышью притаившуюся под простыней за шкафом настоящую Хюррем, Дроздов выпил остатки снотворного — на полу неподалеку от тела Инна обнаружила пустую треугольную плошку.

Мотивы, которыми руководствовался убийца и самоубийца, никаких сомнений не вызывали. На дверце шкафа с лекарствами нашли оставленную им надпись черным маркером: «Отомщена», а внизу, в комнате Димы — еще одну: «Ксю, я иду к тебе!» — решив, что ждать справедливости от командиров более не стоит, паренек пришел вершить возмездие сам, а исполнив задуманное, предпочел разделить участь своих жертв.

Не Насте было судить, встретятся ли Дима с Ксюшей в ином, лучшем мире, но в этом последний приют они обрели рядом. Неподалеку, но все же чуть в стороне, вырыли еще шесть могил — для Ромы и тех, кто погиб на «Ковчеге». На освободившееся место в холодильной камере поместили тела уснувших вечным сном турок (хоронить их в земле желающих как-то не нашлось), а Хюррем заперли в одном из освободившихся боксов. Пост из медотсека Мамаев убрал — все равно, мол, от него никакого толка — а дверь запер капитанским кольцом. На вопрос о том, как же теперь носить еду турчанке и Чужой, он сперва отмахнулся, а потом заявил, что будет каждый раз лично приходить и открывать, а коли вдруг окажется занят — не беда, если узники какое-то время посидят на диете.

В случившемся Мамаев, судя по всему, винил исключительно себя. Насте, правда, тоже досталось — за Хюррем.

— А если бы она взяла кольцо, мушкетон — да и пошла бы гулять по Крепости? — негодовал капитан. — Просыпаюсь я такой: а надо мной не ты, а она!

— Так ведь не пошла же! — оправдывалась девушка.

— Но ведь могла!

— Ну а что мне было делать?! — всплеснула руками Настя. — Оставить ее насильникам?

— Например, сразу парализовать всех в боксе. Подстреленным из мушкетона обычно как-то не до непотребств!

— И потом каждые полчаса добавлять им по заряду?

— А почему нет?

— Тогда бы Дима убил и Хюррем, — заметила Аня — разговор происходил в столовой, где все собрались после похорон.

— Журова ее не от Дроздова спасала! — напомнил ей Мамаев.

— Вообще, ребята, что ни делается, все к лучшему, — заявила, влезая в разговор незваной, Света. — Димку, конечно, безумно жалко, но он сам сделал свой выбор, и лично я его поступок уважаю. Зато теперь мы с чистой совестью можем вернуться к нашему первоначальному плану. Отошлем Хюррем к своим — пусть расскажет, что стало с ее подельниками.

— И о чем еще она там расскажет? — взвился Мамаев. — О том, что у нас творится бардак? Что палим друг в друга почем зря? Нет уж, пусть лучше сидит под замком! Не в том беда, что турки погибли — не особо-то их и жалко, положа руку на сердце — а в том, что погибли они напрасно! Пользы нам от их смерти никакой, а заложников мы лишились.

— Одна осталась, — пожала плечами Света. — Да еще и офицер!