– Вы и правда психопат! – Хантер засмеялся, и так издевательски, словно задался целью разозлить Камерона, и ему это удалось.

– Я сказал, заткнись! – Пистолет в руках Крю ходил ходуном. – Я разговариваю с Трейси, а не с тобой, и я не психопат! – Последняя фраза была обращена к Трейси, и внезапно в ней прозвучала неуверенность. – Во всяком случае, не больше, чем ты. Не больше, чем любой, кому пришлось пройти через то, через что прошли мы с ней и поняли, что терять нам больше нечего. После смерти наших сыновей все изменилось.

На долю секунды сердце Трейси рванулось к нему, и она снова стала с ним заодно. Вернулась прежняя связь, искра, так неожиданно вспыхнувшая в Женеве. Камерон потерял Маркуса, а Трейси потеряла Николаса, и одного этого хватило, чтобы свести их, эмоционально объединить, пусть на время, потому что в тот момент это единственное, что осталось в ее жизни. Камерон нашел ее именно в тот момент – или она его нашла? – и они совпали, как два кусочка пазла.

Но все закончилось, и не только потому, что Камерон Крю был не тем, за кого она его принимала, что он сумасшедший, убийца. Просто сама Трейси изменилась.

Боль от смерти Ника никогда ее не покинет, но теперь это не единственное в ее жизни. Перед ней раскинулся целый мир – мир, где живут другие люди, со своими судьбами, надеждами и мечтаниями. И пусть Трейси пока не знает этих людей, важно, что они есть.

А Камерон продолжал говорить:

– До смерти Маркуса у меня была жизнь и за пределами бизнеса, но после трагедии все изменилось: осталась только «Крю ойл». Можно сколько угодно распространяться о нравственности, о справедливости, о добре и зле, о Боге. Все это чушь. Жизнь и смерть всего лишь случайности. Когда Маркус умер, я понял, что Бога нет. Нет справедливости. Нет добра и зла. Нет милосердия. Продолжать делать вид, что все это существует, было… иррационально.

Презрительно фыркнув, Крю умоляюще посмотрел на Трейси, будто пытался оправдаться, хотел, чтобы она поняла.

– Расскажи про Алтею, – стараясь выиграть время, попросила она. – Про Кейт Эванс. Это ты ее завербовал?

– Да. Мы встретились на конференции в Нью-Йорке, и по ее глазам я понял, что она в отчаянии. – Камерон ностальгически вздохнул. – Никакого физического влечения, не так, как было между нами. Ее желание больнее ударить мир, который отнял у нее то единственное, что она любила, было так очевидно. Ее совершенно не пугала собственная судьба, ей было наплевать, что с ней станется. Кейт стремилась разрушить ЦРУ, а моей целью был успех «Крю ойл», но мы понимали друг друга. Она с готовностью выполняла мои указания, во всяком случае поначалу.

– Это ты приказал ей убить моего сына? – ужасающе спокойно спросила Трейси, хотя в глазах ее полыхал гнев.

– Нет! – Его явно шокировал ее вопрос. – К гибели Николаса я не имею никакого отношения. Ты должна мне поверить.

Трейси всматривалась в его лицо, пытаясь понять, говорит ли он правду, можно ли ему верить…

– Ты только подумай: зачем мне лгать?

– Потому что вы только этим и занимаетесь, – вмешался Хантер.

Камерон яростно развернулся, и на какой-то ужасный миг Трейси испугалась, что он застрелит Дрекселя здесь и сейчас, но его пока больше интересовала сама Трейси.

– После казни Боба Дейли я полностью потерял всякую связь с Кейт. Группа тогда выполнила поставленную задачу, так что представления не имею, почему она решила вовлечь тебя, и искренне сожалею. То, что происходило между мной и тобой, было настоящим: та ночь в Женеве, Гавайи… У меня возникли к тебе чувства, настоящие чувства, испытать которые я больше уже и не надеялся.

– Пожалуйста, не надо! – взмахом руки попыталась остановить его Трейси.

– Но это правда. Я пытался удержать тебя рядом. Контролировать ситуацию. Все еще надеялся, что не придется решать вопрос кардинально. Но когда британцы ввели в игру Джефа Стивенса и вы вдвоем взялись за поиски Дрекселя, я понял, что надежды не осталось. Если Хантер расскажет тебе правду обо мне, ты, конечно, сделаешь все, чтобы статью напечатали. Этого я допустить не мог, потому что любил тебя и в самом деле…

Договорить он не успел. Хантер взлетел с дивана, как реактивный снаряд и с оглушительным то ли воплем, то ли ревом кинулся на Камерона. Трейси ошеломленно следила взглядом, как Дрексель, словно в замедленной съемке, взлетает в воздух: опустив голову, вытянув руки, он тянется к пистолету Камерона, будто регбист за мячом.

Это произошло настолько неожиданно, что Крю среагировал на долю секунды позже, чем следовало, но все же среагировал. Трейси увидела, как выражение его лица меняется с удивленного на разъяренное и решительное, а затем прозвучал выстрел…

Пуля ударила в Хантера на таком близком расстоянии, что на мгновение он словно замер в воздухе, будто застыл, как стоп-кадр в кино, будто чья-то невидимая рука схватила его за шиворот. Потом рухнул на пол, как мешок с камнями.

Трейси от ужаса буквально онемела.

С широко раскинутыми руками Хантер безжизненно смотрел вверх, в ничто.

Не было времени для слез. Не было времени для шока. Времени не было ни для чего.

Хантер Дрексель мертв, а через несколько секунд та же участь постигнет и Трейси.

Ее пистолет по-прежнему лежал на кофейном столике, не более чем в двадцати футах, и скорее от отчаяния, мало что соображая, она бросилась к нему.

– О нет, не выйдет!

Камерон прыгнул следом и схватил ее за ногу. Трейси полетела носом вперед все с тем же ощущением замедленной съемки, как и в предыдущую мучительную минуту, словно наблюдая за происходящим со стороны, будто все это случилось не с ней, а с кем-то другим. Но при этом она оставалась совершенно беспомощной и не могла ничего остановить. Боль ослепила, кровь из разбитой головы залила глаза, но пальцы отчаянно скребли по столику, пытаясь дотянуться до пистолета. И каким-то чудом Трейси удалось его схватить. Она что есть мочи стиснула холодный черный металл, но выстрелить уже не смогла: Камерон навалился на нее, всем своим весом придавив к жесткой деревянной столешнице, стараясь раздавить, выжать воздух из ее тела, как из старых кузнечных мехов. Кровь, густая и теплая, текла из раны на лбу.

– Не сопротивляйся, Трейси. Будет только хуже!

Она чувствовала его дыхание у самого уха, а сердце колотилось прямо ей в спину. И все-таки Трейси сумела чуть повернуться на бок, изловчилась и со всей силы вонзила колено ему в пах. Этому приему ее научил много лет назад друг Гюнтера Тай Ли, мастер по боевым искусствам.

«Без навыков самообороны в такой работе, как ваша, не обойтись, – сказал им тогда Гюнтер. – Возьмите у Тая хотя бы несколько уроков – не пожалеете».

Это было давным-давно, но Трейси все еще помнила, как они с Джефом хихикали во время уроков у сэнсэя Ли, старого и сморщенного, с лицом как грецкий орех, хотя, как говаривал Джеф, у ореха чувства юмора больше. Старик относился к джиу-джитсу очень серьезно, выкрикивая команды, как сержант-инструктор во время строевой муштры. Трейси не запомнила почти ничего из того, чему он их учил, но вот этот прием остался в памяти и впоследствии много раз ее выручал.