и англичане наслаждались своей иллюзорной безопасностью под защитой якобы неприступных укреплений “линии Мажино”. Германия исподволь накапливала силы, а союзные армии, как и любые бездействующие войска, быстро теряли боеспособность.

Разведка не отдыхала. В периоды затишья ее работа не становится спокойнее, зато у высоких военачальников, свободных от проведения войсковых операций, находится много времени для реорганизации подчиненных служб, и не всегда такие структурные преобразования идут на пользу делу. Во Франции произошло именно это. В сентябре 1939 года главнокомандующий армией генерал Гамелен провел реформу военной разведки, в результате которой она оказалась раздробленной на две части. Основные ее подразделения, ориентированные против немцев, были переведены в Ла Ферт, где дислоцировалась ставка командующего северными армиями. Из оставшихся отделов главнокомандующий решил сформировать “подлинное 2-е бюро национальной обороны”[106] и создал 5-е бюро, включавшее Службу разведки (СР) с контрразведывательной Секцией централизации разведки (ССР). Эта структура разместилась в центре “Виктор”, дислоцировавшемся примерно в 25 километрах к северо-востоку от Парижа. Созданные таким образом два бюро генерального штаба не имели общего начальника, поскольку подчинялись главнокомандующему армией (2-е бюро) и военному министру (5-е бюро). Существовал еще один, третий компонент военной разведки, оставшийся вне первых двух. Речь идет о разведывательных органах, базировавшихся в Северной Африке, не имевших абсолютно никакой связи с коллегами на территории метрополии и подчинявшихся только местному военному командованию. Реформа шла до крайности медленно, но, судя по всему, это было к лучшему. Военный министр, которым в тот период являлся Эдуард Даладье, совмещал свои обязанности с постом премьера, поэтому ему было явно не до спецслужб. Уже в октябре он передал 5-е бюро в распоряжение начальника штаба армии (не штаба верховного главнокомандующего!), окончательно разрушив этим и до того не отличавшуюся стройностью и централизацией систему сбора и оценки разведывательной информации. Лишившийся разведки генеральный штаб вынужден был ввести в свой штат две должности офицеров по связи с разведкой, позднее одну из них сократили. Основной штат разведки остался во 2-м бюро и по-прежнему находился в Ла Ферте, хотя теоретически почти все ее офицеры подлежали передаче в 5-е бюро. В результате еще нескольких, зачастую противоречащих друг другу кадровых перестановок специалисты по Германии оказались сосредоточены в центре 5-го бюро “Виктор”, криптографы из секции шифров “Д” — недалеко от них в центре “Бруно” в Шато Виньоль, часть подразделения осталась в столице. Тексты перехватов дешифровальщикам предоставляли Сеть прослушивания и пеленгования иностранного радиообмена (РЕГ) и Сеть по надзору за внутренним радиовещанием и изучением нелегальных станций (РКР). Трудно сказать, повысили ли эти мероприятия безопасность спецслужб, зато их прямым результатом явилась буквально катастрофическая раздробленность оперативных и аналитических органов. Французы попытались компенсировать ее резким увеличением штатной численности разведчиков, однако призванные из запаса резервисты оказались практически бесполезными и общую ситуацию не улучшили.

Морская разведка также подверглась реформе. В сентябре 1939 года 2-е бюро флота разделили на два практически независимых друг от друга отделения. Его оперативные подразделения были сведены в морскую Службу разведки (СР), а радиоразведчиков и криптографов объединили в секцию ИРД. Лишь 2-е бюро военно-воздушных сил во главе с полковником Эммануэлем-Огюстом-Абелем Роненом до некоторых пор избежало этой участи.

Реорганизации, как это часто случается, не достигли своей цели. Одна из главных проблем разведки заключалась в практически полной беспомощности имевшегося агентурного аппарата, проистекавшей главным образом из-за разрыва связи источников с Центром. Отсутствие радиопередатчиков вынуждало прибегать к использованию конспиративных почтовых адресов, что никак не способствовало ускорению получения донесений. Присутствие в воздухе истребительной авиации люфтваффе делало невозможным ведение воздушной разведки. Один из важнейших источников получения разведывательной информации во время войны — допрос пленных — исключался из-за полного отсутствия таковых. Радиоразведка также оказалась практически беспомощной. С началом войны немцы приняли беспрецедентные меры по поддержанию дисциплины в эфире, весьма повысившие безопасность их связи, и дешифровальная секция СР не смогла обеспечить командование какой-либо полезной информацией.

Обстановку несколько разрядило лишь прибытие в центр “Бруно” группы из 15 польских криптоаналитиков во главе с начальником Бюро шифров полковником Гвидо Лангером. У французов они получили обозначение “Команды 3” (“Equipe Z”), которое в отечественной литературе неверно переводится как “Экипаж”. Поляки добрались до Франции через Румынию, в которой они спаслись от наступавшего вермахта, хотя такой маршрут и не соответствовал первоначальному замыслу. Ранее планировалась их эвакуация в Брест-Литовскую крепость, но после захвата восточных областей Польши Советским Союзом этот вариант отпал сам собой. Более того, первоначально перед специализировавшимися на вскрытии закрытой с помощью “Энигмы” переписки Марианом Реевским, Хенриком Зигальским и Ежи Розиц-ким стоял выбор: обратиться ли им в Бухаресте к французам или же к англичанам. Польские криптоаналитики выбрали второй вариант, но не смогли реализовать его. К моменту их прибытия в посольство его двор был забит эвакуированными из Варшавы британскими дипломатическими сотрудниками и их семьями, среди которых находились бывший резидент МИ-6 в столице Польши полковник Дж. Р. Шелли и предположительно будущий исполнительный директор СОЕ полковник Колин Габбинс. В своих написанных в 1967 году и до сих пор не опубликованных мемуарах Реевский вспоминает, что британский посол в Бухаресте отказался уделить внимание трем сомнительного вида гражданским лицам и просто пообещал при первой возможности сообщить о них в Лондон, однако не назвал даже ориентаровочные сроки такой возможности. После этого Реевский, Зигальский и Розицкий поняли, что здесь никто ими заниматься не будет, и отправились в посольство Франции, где обратились к военному атташе генералу Муссе и сослались на свои контакты с полковником Бертраном. Это немедленно решило все проблемы, поскольку руководитель дешифровальной секции разведки заранее предупредил Бухарест о возможном появлении поляков и распорядился приготовить для них все необходимое. Французское посольство в Бухаресте снабдило криптоаналитаков паспортами, визами и деньгами на дорогу, однако все специальное оборудование было утрачено безвозвратно, поскольку при бегстве его пришлось уничтожить. Реевский, Зигальский и Розицкий отправились по сложному маршруту. Первым поездом через Белград, Загреб и Триест поляки прибыли в Турин, пересели на другой поезд, доставивший их к французской границе, а оттуда добраться до Парижа уже не составляло проблемы. Тем временем Бертран срочно вылетел в Бухарест для того, чтобы забрать из румынских лагерей остальных интернированных там польских радиоразведчиков и криптоаналитиков. 1 октября 1939 года ему удалось отправить во Францию вторую группу во главе с майором Гвидо Лангером, а немного позднее — еще трех сотрудников польского Бюро шифров Максимилиана Цезкого, Антония Паллута и Эдварда Фокциньского. Для разведки оказались весьма полезным привлечение к сотрудничеству семерых испанских беженцев, из которых была сформирована “Команда Д”. В центре “Бруно” имелась и