— Я хочу иметь собственное знамя, — сказала мне Этельфлэд.

— Так сделай его, — ответил я.

— На нем будут изображены гуси.

— Гуси! Почему не уточки?

Она скорчила гримаску.

— Гуси — символ святой Вербурх, — объяснила Этельфлэд. — Огромная стая гусей опустошала кукурузное поле, и она молилась, и Бог прогнал гусей прочь. То было чудо!

— Это сделала аббатиса из Лекелейда?

— Нет, нет! Аббатису назвали в честь святой Вербурх. Святая умерла давным-давно. Может, я изображу ее на своем знамени. Я знаю, она меня защищает! Я молилась ей прошлой ночью — и видишь, что она сделала? — Этельфлэд показала на следующих за нами людей. — Мои молитвы были услышаны!

Я гадал, молилась она до или после того, как пришла в мою комнату, но решил, что этот вопрос лучше не задавать.

Мы ехали к северу от бурых болот, окаймлявших Темез. То была территория Восточной Англии, но рядом с Лунденом не было больших поместий. Раньше тут стояли дома с массивными балками, оживленные деревни, но частые набеги и ответные вылазки превратили все господские дома в пепел, а деревни опрокинули в ужас. Датский король Восточной Англии Эорик считался христианином и подписал мирный договор с Альфредом, согласившись, что его датчане будут держаться в стороне от Уэссекса и Мерсии, но с тем же успехом два короля могли подписать соглашение, запрещавшее людям пить эль.

Датчане вечно нарушали границу, а саксы отвечали тем же, поэтому мы ехали мимо разоренных селений. При виде нас люди бежали в болота или в леса на нескольких небольших холмах. Мы не обращали внимания на здешних жителей.

Бемфлеот лежал у южной оконечности огромной цепочки холмов, преграждавшей нам путь. Большинство холмов поросло густым лесом, хотя над деревней, где склоны были выше и круче, старая крепость над рекой стояла на голой вершине.

Мы свернули на север, поднимаясь по крутой тропе, что вела к Тунреслиму. Ехали мы осторожно, потому что если бы датчане увидели наше приближение, они легко могли бы выслать войско, чтобы нас атаковать, пока мы взбирались на холм среди тесно растущих деревьев. Я ожидал подобной атаки и послал Этельфлэд и двух ее служанок в середину нашей колонны, приказав всем мужчинам ехать со щитами на руке и с оружием наготове.

Я прислушивался, как птицы порхают в листве, к звяканью колец упряжи, к глухому стуку копыт по опавшим листьям в ожидании внезапного крика, который оповестил бы о том, что верховые викинги ринулись в атаку с холма. Но я слышал только копошение птиц в кронах — голубей, которых мы сами же и спугнули.

Защитники Бемфлеота, очевидно, оставили холм Тунреслима нам, и ни один датчанин не попытался нас остановить.

— Это сумасшествие, — сказал Финан, когда мы добрались до перевала. — Они могли бы убить десяток наших людей.

— Они уверены в себе, — ответил я. — Они должны знать, что нас остановят стены из крепости.

— Или просто ничего не смыслят в своем деле, — сказал Финан.

— Когда ты в последний раз встречал датчанина, который не умел бы сражаться?

Мы послали людей на разведку в окружающий лес, когда приблизились к старому дому в Тунреслиме, но враг так и не появился.

Мы уже бывали в этом доме несколько лет назад, когда вели переговоры с норвежцами — Зигфридом и Эриком. А после мы сражались в горькой битве в ручье под крепостью. Теперь те события казались далекими, а Зигфрид и Эрик были мертвы. Хэстен выжил в том далеком бою, и теперь я явился, чтобы снова ему противостоять, хотя никто из нас не знал, вернулся ли сам Хэстен в Бемфлеот. Судя по слухам, он все еще грабил Мерсию, что предполагало — он был уверен в том, что гарнизон Бемфлеота может защитить крепость и без него.

Дом с дубовыми балками в Тунреслиме станет центром моего лагеря. Когда-то это было великолепное здание, но уже много лет оно стояло заброшенным, и его колонны сгнили, а тростниковая крыша почернела, намокла и просела. Громадные балки густо покрывал птичий помет, а пол зарос сорняками.

У самого дома высилась каменная колонна высотой примерно в человеческий рост. В камне имелась дыра, полная гальки и клочков ткани — эти приношения оставляли местные люди, бежавшие при нашем появлении. Их деревня находилась в миле отсюда к востоку, и я знал — там есть церковь. Но христиане Тунреслима понимали, что их возвышенность и старый дом посвящены Тору, поэтому все еще приходили сюда и возносили молитвы старшим богам. Человечество всегда будет думать, что лишняя предосторожность не повредит. Мне, может, и не нравился христианский Бог, но я не отрицал его существования и в тяжелые минуты жизни молился ему, как и своим собственным богам.

— Построим палисад? — спросил меня Веостан.

— Нет.

Он уставился на меня.

— Нет?

— Вырубите вокруг как можно больше деревьев, — приказал я, — но никакого палисада.

— Но…

— Никакого палисада!

Я шел на риск, но, если я поставлю палисад, мои люди получат безопасное место, а я знал, как неохотно люди покидают такие убежища. Я часто замечал, как бык, приведенный ради развлечения на пир, облюбовывает в качестве убежища кусок земли и с ужасающей свирепостью защищается от атак псов, покуда остается в этом выбранном им пристанище. Но вымани быка оттуда — и он теряет уверенность, а собаки ощущают его уязвимость и нападают с новой яростью.

Я не хотел, чтобы мои люди чувствовали себя в безопасности. Я хотел, чтобы они нервничали и были настороже. Я хотел, чтобы они знали — их безопасность кроется не в укреплениях, построенных собственными руками, но в захвате укреплений врага. И я хотел захватить их быстро.

Я приказал людям Элфволда срубить деревья к западу от дома, расчистив место до края холма и еще дальше, чтобы мы могли видеть всю местность до Лундена. Если датчане приведут обратно людей из Мерсии, я хотел их видеть.

Я назначил Осферта командиром часовых. Их задача заключалась в том, чтобы служить преградой между нами и Бемфлеотом и предупреждать о любой вылазке датчан. Эти часовые скрывались в лесах, не видимые из старой крепости, и если датчане придут, я собирался сразиться с врагами среди деревьев.

Люди Осферта задержат их до тех пор, пока весь мой отряд не встретится с атакующими, и я приказал, чтобы все спали в кольчугах и с оружием под боком.

Я попросил Элфволда защитить наши северный и западный фланги. Его люди будут наблюдать, как нам подвозят припасы, и охранять нас от подкреплений людей Хэстена, которые все еще пятнали дымом далекий горизонт.

Отдав все эти приказы, я взял пятьдесят человек, чтобы разведать местность вокруг нашего лагеря, звеневшего от топоров, врезающихся в деревья. Финан, Пирлиг и Осферт сопровождали меня, как и Этельфлэд, которая не обратила внимания на мой совет держаться подальше от опасных мест.

Мы поехали сперва к деревне Тунреслим. Она представляла собой несколько хижин, разбросанных вокруг опаленных руин рухнувшей церкви. Деревенские жители бежали, когда мы поднялись на холм, но несколько человек похрабрее появились теперь из-за деревьев позади своих маленьких полей, где проклюнулись первые побеги пшеницы, ячменя и ржи. Все они были саксами, и тех, кто первыми приблизился к нам, возглавлял дородный крестьянин со спутанными каштановыми волосами, единственным глазом и почерневшими от работы руками. Он посмотрел на знамя Элфволда с христианским крестом. Я одолжил это знамя, чтобы было ясно видно, что мы не датчане, и крест, очевидно, успокоил одноглазого — он опустился перед нами на колени и сделал знак своим товарищам последовать его примеру.