они не разговаривали. Гарри так пристроил свое крупное тело в теснящей их толпе, чтобы Бетт досталось хоть немного места, а затем погрузился в молчание. Вид у него был отсутствующий. Бетт хорошо знала это выражение, так как не раз замечала его, мельком бросив взгляд в собственное зеркало. Она и сама еще не вполне освободилась от гипнотической власти кода, притом что в сегодняшнюю смену ей удалось поработать на славу, получив после долгих часов сосредоточенного труда расшифрованный текст. Ей не пришлось биться головой о невидимую стену. Бетт подняла руку, так чтобы не увидели окружающие, показала пять пальцев – блок зашифрованных «Энигмой» букв – и покрутила кистью, изображая водоворот. Гарри кивнул и устало улыбнулся. Когда она опустила руку, вагон качнуло, и их пальцы на мгновение встретились. Остаток пути Бетт простояла молча, сосредоточившись на этом случайном прикосновении.

Они сошли с поезда в Кембридже. Гарри непринужденно взял ее за руку и провел через заполнившую перрон толпу. Он не отпустил ее и потом, на улице, а она не стала вырываться. Глядя на шпили и здания из золотистого песчаника этого наполовину средневекового города, избежавшего бомбежек, Бетт только изумленно крутила головой.

– Кембридж очаровательный, куда там Оксфорду, – сказал Гарри. – Не позволяй тамошним ребятам переубедить тебя.

Бетт не верила, что на свете может существовать город прелестнее. Они неспешно гуляли, и Гарри показывал ей свои любимые места:

– Вот паб «Орел», он лучший, по вечерам я обычно сидел тут с бокалом пива над корректурой. А вон та башня – Киз-колледж. Мой кузен Морис как-то побился об заклад, что я не сумею забраться туда ночью и прыгнуть оттуда на крышу Сената[67] – пришлось доказывать, что сумею. Кстати, Мориса тоже завербовали в БП, о чем я понятия не имел, пока не столкнулся с ним у ворот…

Кембридж казался менее пугающим, чем Лондон, но все же был куда больше Блетчли. «И ни одна живая душа меня здесь не знает», – удовлетворенно подумала Бетт. Она-то с самого рождения жила как в аквариуме – дорогу не перейдешь, без того чтобы по меньшей мере пятеро встречных не обратились к тебе по имени.

Гарри купил сэндвичи с псевдомясным паштетом, и они съели их устроившись на траве у излучины реки. Он сидел ссутулившись, подтянув колени к подбородку, плечи время от времени странно вздрагивали, и Бетт снова почувствовала, как ее пронзает страх: «Неужели нервный срыв?» Как у бедняжки Пегги, которая вернулась на работу побледневшей после постельного режима и не любила обсуждать свое отсутствие.

– Гарри, ты не сходишь с ума, – без обиняков сказала ему Бетт.

– А мне кажется, что да. – Он посмотрел на нее и спросил с той же прямотой: – Что тебе сказала Шейла?

Бетт надеялась, что ей удастся выдержать эту сцену, не краснея, но это явно было не в ее власти.

– Она рассказала мне об одном человеке, с которым встречается… И что ты не возражаешь.

– Я его не знаю, – Гарри бросил в воду корку, – но надеюсь, что он по уши в нее влюблен.

– Ты… Тебе правда все равно?

– Пусть будет счастлива, пока может. – Гарри покачал головой. – Она ведь влюбилась в летчика… Будет настоящим чудом, если он переживет войну.

– Так что… – Бетт не смогла ни закончить фразу, ни доесть сэндвич.

Он посмотрел ей в глаза.

– Это все, что я могу тебе предложить: полдня вместе, время от времени. Потому что ни Шейлу, ни сына я никогда не оставлю. А разве ты не предпочла бы парня, который сможет познакомить тебя с родителями и однажды наденет тебе на палец кольцо?

– Нет, – покачала головой Бетт.

Похоже, Маб была в восторге от своего брака, и Озла тоже явно рассчитывала на замужество, но Бетт такой склонности не чувствовала. Она вырвалась из дома, который казался ей тюрьмой, и от одной мысли о мужчине, который однажды заключит ее в другом доме, ей хотелось царапаться и выть. Бетт желала сохранить ту жизнь, какая у нее уже есть, да только…

– Почему ты здесь? – спросил Гарри, понизив голос.

«Потому что я не знаю, кто ты для меня – единственный друг, который делает то, что делаю я, и любит то, что люблю я, или нечто большее, – подумала Бетт. – И хочу в этом разобраться. Потому что рядом с тобой у меня голова идет кругом».

Но выразить это словами она не сумела и потому спросила:

– А почему ты позвал меня с собой?

– Потому что у тебя великолепный, большой, прекрасный мозг, в котором вращаются омары, роторы и розы, – сказал Гарри, – и я готов блуждать в нем хоть всю ночь напролет.

«Ты выразил это лучше меня», – действительно чувствуя головокружение, подумала Бетт. И спросила, не давая себе времени на размышления, не ища предлог снова сбежать в тень:

– А мы можем куда-нибудь пойти?

Гарри улыбнулся. Он выглядел по-прежнему изможденным, но улыбка будто осветила лицо, и Бетт показалось, что теперь он плывет над травой, а не тонет в ней, как булыжник. Он протянул к ней руку и переплел свои и ее пальцы.

– Ты любишь музыку? – спросил он.

Надпись на вывеске гласила: «Музыкальный магазин Скопелли». Магазин был заперт, а окна закрыты ставнями. Бетт вспомнила, что сейчас утро воскресенья – все либо в храме, либо дома. Она и сама могла бы сидеть сейчас в церкви, не обращая внимания на укоризненные взгляды матери, а вместо этого стоит тут, держась за руки с женатым мужчиной, и думает о…

Ну, в общем, о совершенно неподходящих для воскресной службы вещах.

– Я здесь подрабатывал на последнем курсе в Кингз-колледже. – Гарри отпер дверь, вошел и принялся включать светильники. – Старый мистер Скопелли позволил мне оставить у себя ключ, чтобы приходить в свободное время и слушать музыку.

Большая часть магазина оставалась в тени, но Бетт смогла разглядеть в дальних отсеках стулья и наушники.

– А что ты обычно слушаешь? – Ей так мало довелось слушать музыку, разве что по радио, и то лишь в одобренных миссис Финч передачах. А в Аспли-Гиз у них и вовсе не было радиоприемника.

Гарри подошел к полкам с пластинками, провел пальцем по верхнему ряду.

– С тех пор как нас выкинуло из кода для подлодок, я слушаю Баха.

– Ты как-то говорил, что он весь восхитительно четырехугольный, – вспомнила Бетт. – Можно разбирать эти диаграммы целыми днями.

– Вероятно, потому я и ухожу в него с головой. Пытаюсь найти ключи к шифру в «Хорошо темперированном клавире» – по крайней мере, это что-то новое, чего мы в Блетчли пока не пробовали. – На мгновение его лицо помрачнело, но