– У тощих людей свои комплексы. Уж можешь мне поверить.

– Ну, тебе виднее. В детстве я считала, что меня при рождении заколдовала злая волшебница.

– А когда я была маленькой, люди спрашивали мою маму, почему она меня не кормит, – парирую я. – Я срезала бирки со своей джинсовой куртки, чтобы никто не узнал, что у меня нулевой размер. На самом деле еще меньше.

– У меня даже при рождении не было нулевого размера.

– Был. – Улыбнувшись Мерит, я отъезжаю от тротуара. – Я свидетель.

Незадолго до пяти вечера Брайан присылает мне сообщение. Когда звякает мой телефон, я, естественно, задаю себе вопрос, что на сей раз заставит его опоздать к обеду, но стараюсь гнать от себя дурные мысли.

Вечером Брайан приносит мне цветы: пионы и розы.

Запах напоминает об аромате духов от его одежды, напоминает о Гите. Но он выглядит таким гордым, словно ради этих цветов ему пришлось сражаться с драконами и пробираться сквозь непроходимые заросли.

И хотя я уже поела, я остаюсь сидеть за столом, пока муж обедает. Я ставлю букет в вазу. И говорю ему, что цветы очень красивые.

В ту ночь, когда Брайан отправляется в ванную почистить перед сном зубы, я перекатываюсь на его половину кровати, чтобы выключить лампу, и случайно роняю книгу, которую он читает.

Со стоном свешиваюсь на пол, чтобы поднять книгу за корешок. Толстенный фолиант на тему принципа неопределенности. Я поднимаю книгу, и из нее вылетает листок бумаги.

Вырезка из женского журнала. На фото смеющаяся женщина изгибается в объятиях мужчины. Потом я вижу заголовок: «Девятнадцать способов продемонстрировать любимым свои чувства!»

У меня сжимается сердце, когда я представляю, как Брайан пытается отыскать статью типа этой. Я смотрю на выделенные пункты. 1. Не говори, а слушай. 2. Говори спасибо. 3. Несколько цветов украсят день любому. 4. Отправляй сообщения, когда думаешь о ней. 5. Держитесь за руки…

Рядом с первыми четырьмя пунктами стоят аккуратные галочки.

Я с улыбкой прячу листок обратно в книгу, которую кладу на комод. Затем беру телефон и посылаю Брайану сообщение.

Слышу в ванной тихое звяканье. Секунду спустя, завернувшись в полотенце, выходит Брайан. В руках у него телефон, на экране написано:

– Привет, – отвечает Брайан.

– Я скучала по тебе, – говорю я.

– Да? Я был-то всего в двадцати футах от тебя.

Тогда я хватаюсь за края полотенца и тяну на себя.

– Слишком далеко, – улыбаюсь я.

У моего брата выходной день бывает, должно быть, не чаще одного раза в месяц, поэтому, когда Кайран приглашает меня на ланч, я сразу же соглашаюсь. Упаковав сэндвичи с салатом с цыпленком, я еду в Общественный сад, поскольку единственным условием брата было перекусить где-нибудь на открытом воздухе. Мы сидим под ветвями кривого дерева, наблюдая за дикими утками возле воды.

– Интересно, это утки считаются однолюбами? – спрашивает Кайран.

– Я точно знаю, что это гуси.

Кайран кивает селезню:

– Твой ход, приятель.

– Кстати, о птичках. Ты с кем-нибудь встречаешься?

– Ты можешь не давить на меня? – закатывает глаза Кайран.

– Тогда я не была бы твоей старшей сестрой.

– Ну, я провожу кучу времени со своей правой рукой…

– Фу! – морщусь я.

– …за операционным столом, – ухмыляется Кайран.

– Я оскорблена в лучших чувствах. Мог бы сформулировать немного по-другому.

– Тогда я не был бы твоим младшим братом.

– А что случилось с Адамом?

Адам, медбрат, был последним бойфрендом Кайрана.

– Он предпочел встречаться с кем-то, у кого на работе нет такой напряженки. С авиадиспетчером. – Когда я начинаю смеяться, Кайран качает головой. – Все в руках Господа.

– В правой руке?

Кайран швыряет в меня картофельные чипсы:

– Ладно, проехали. А как поживает Мерит?

– Собирается заняться теннисом и увлекается наукой.

– Что ж, неплохо. Мне в пятнадцать лет было куда хуже.

– И почему так?

– Пытался объяснить всем своим учителям, почему на школьные вечера приходит моя сестра. И активно старался не пускать слюни от «Jonas Brothers». – Кайран поднимает на меня глаза. – Знаешь, сестричка, а ты хорошо поработала. Позаботилась о сиротке – скрытом гее.

– Спасибо.

Сев по-турецки, Кайран начинает рвать травинки.

– Знаю, я постоянно ною и у меня хронический недосып, но, Дон, я люблю свою работу. И я должен заниматься тем, что люблю, потому что ради меня ты бросила свое любимое дело.

– Мне нравится то, чем я занимаюсь.

– Ладно, уговорила. Но это не входило в твои первоначальные планы.

– Планы меняются, – пожимаю я плечами.

– Если бы не смерть мамы, я вряд ли поступил бы в медицинскую школу, – задумчиво произносит Кайран.

Это что-то новенькое.

– Неужели?

– Ну да. Я почувствовал себя таким… беспомощным, когда все случилось. Я не хотел, чтобы другим детям пришлось пройти через то же, что и мне. И тогда я решил, что вполне мог бы стать онкологом. Но отвлекся на опухоли мозга.

– Где уж тут устоять, – соглашаюсь я.

– И так безопаснее, – объясняет Кайран. – Когда я смотрю на пациента, то не вспоминаю маму.

На пару секунд мы замолкаем. Кайран доедает сэндвич, а крошки бросает уткам:

– А знаешь, что самое странное? Бо́льшую часть жизни я прожил без мамы, но я по-прежнему по ней скучаю.

– Ага.

– Например… я всегда собираю состриженные ногти… – начинает Кайран.

– …так как иначе их унесут мыши и украдут твою душу, – со смехом заканчиваю я.

– Что за дурацкие ирландские предрассудки?

– А помнишь, как-то на Рождество она подарила тебе швейцарский армейский нож и потребовала, чтобы ты дал ей пенни, потому что иначе непременно ввяжешься в драку?

– Или если сядешь в углу стола, то никогда не женишься? – Кайран делает паузу. – Если хорошенько подумать, то мое место всегда было в углу стола.

– Мама бы тобой очень гордилась, – говорю я.

– Ты тоже.

Интересно, почему нам так хочется поговорить по душам с близкими людьми, время которых безвозвратно ушло? Древние египтяне писали письма мертвым: рисовали послания на сосуде, который заполняли дарами, а потом помещали в гробницу. И даже если покойный не умел читать, по умолчанию принималось, что в загробном мире он или она были грамотными. Так, жена, например, писала мужу о том, что у них заболела дочь и есть подозрение, что на девочку напал агрессивный дух Ба. Ну а в загробном мире покойный муж мог отвести дух Ба на суд Осириса.