– Дон, я кое-что тебе написала. Лежит в туалетном столике.

Я мысленно отмечаю, что Вин без косметики. Под глазами темные круги. Феликс сказал, что она плохо спит, но при этом спать стала больше. Я подхожу к маленькому белому столику с зеркалом. На столике стоит шкатулка с украшениями. В ящике между коробочками с тенями, тюбиками губной помады и баночками крема лежит листок бумаги.

ВЕЩИ, КОТОРЫХ Я КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕ ХОЧУ

1. Лилий.

2. Священника.

3. Людей, несущих гроб.

4. Комаров.

5. Черного.

6. Открытого гроба.

ВЕЩИ, КОТОРЫЕ Я ХОЧУ

1. Торт «Красный бархат».

2. Фейерверк.

3. «Сайдкар».

Я придвигаю к кровати стул:

– Полагаю, это распоряжения насчет похорон. Комары?

– Не хочу, чтобы люди с нетерпением ждали, когда все закончится, потому что их заживо съели комары, – ухмыляется Вин. – А точнее – что их зажрали насмерть.

– А что не должно быть черным?

– Одежда. Попроси скорбящих одеться поярче.

– Ну это я могу. Ну а под «Сайдкаром», насколько я понимаю, ты имеешь в виду коктейль, а не коляску мотоцикла?

– Разве я похожа на «Ангелов ада»? – Вин приподнимается на подушках. – Ой, и еще. Никаких отретушированных фото на пюпитре.

– Мы можем подобрать фотографию, которая тебе понравится, – предлагаю я.

– Может быть, позже. Помню, как во время церемонии бракосочетания мне пришла в голову мысль, что это единственный раз, если не считать моих похорон, когда соберутся все люди, которые мне небезразличны. – Вин поднимает на меня глаза. – Как думаешь, а что будет потом?

– Без понятия, – отвечаю я. – Но опять же, когда мы находимся в утробе матери, то не мыслим себе другого существования. А попав сюда, уже не помним, что было там.

– А ты веришь в привидения? – спрашивает Вин.

– Я верю в плоды воображения, порожденные горем. У меня как-то была клиентка, у которой умер муж, но она каждый день упорно продолжала ставить для него столовый прибор. – Замявшись, я говорю: – Думаю, люди считают, что смерть – это или все, или ничего. Ты здесь или тебя тут нет. Но все не так, как кажется. Отголоски тебя по-прежнему здесь – в твоих детях или внуках; в твоих картинах, созданных при жизни; в воспоминаниях о тебе.

– Ну а я почему-то всегда считала, что привидения слоняются где-то поблизости, потому что у них остались неоконченные дела, – задумчиво произносит Вин. – Вот потому-то тебе и стоит помочь мне написать письмо Тану. А если ты откажешься, я буду являться к тебе до конца жизни.

И я сразу представляю себе ту картину в запертой комнате.

– Ладно, я помогу тебе найти его, – обещаю я.

Все, что мне известно о слезах, я узнала от Мерит, которая как-то делала научную презентацию на данную тему. У Мерит были четыре гигантские фотографии на пюпитрах, рентгеновская кристаллография слез от лука, слез неожиданных перемен, слез смеха и слез горя. При ближайшем рассмотрении эти четыре вида слез отличаются друг от друга, что соответствует действительности. Так, например, эмоциональные слезы содержат пептидные гормоны, включая нейромедиатор лейцин-энкефалин, который является естественным обезболивающим. Слезы от лука не такие липкие и высыхают быстрее.

И хотя все слезы содержат соль, воду, лизоцим – основные химические вещества, – формы кристаллов различаются в зависимости от остальных составляющих. Так, слезы от лука кажутся плотными, как парча. Слезы неожиданных перемен напоминают кипучий рой пчел в улье. Слезы смеха похожи на внутреннюю часть лавовой лампы, только с более острыми углами. А слезы горя рождают ассоциации с Землей, если смотреть на нее сверху.

Брайан читает мне лекцию. А чисто формально репетирует передо мной. По идее, я должна внимательно слушать, но я одновременно ищу в Интернете Тана Бернара – мужчину, которого в свое время оставила Вин.

– В тысяча девятьсот девяностых годах физики начали проводить эксперименты с целю понимания того, как свободные нейтроны распадаются на протоны. Что само по себе не было чем-то особенным, ведь это ключевая концепция, лежащая в основе радиоактивности. Но тут случились странные вещи… – Брайан делает паузу; я улыбаюсь и поднимаю вверх большие пальцы. – Нейтроны, образованные в пучках частиц…

– А это еще что такое?

– Это из физики частиц. Ядерный реактор, который выстреливает миллиардами…

– Ладно, проехали.

– В любом случае время жизни нейтронов, возникающих в пучках частиц, составляет примерно четырнадцать минут сорок восемь секунд, после чего эти нейтроны распадаются на протоны.

В Google более миллиона ссылок на запрос «Тан Бернар».

– Однако нейтроны, помещенные в «нейтронную бутылку», распадаются немного быстрее. За четырнадцать минут и тридцать восемь секунд.

Но если добавить в запрос слово «Франция», то результатов становится пятьсот тридцать семь тысяч.

Во Франции Бернар вторая по популярности фамилия.

– Я знаю, о чем вы себя спрашиваете, – продолжает Брайан.

Интересно, а Тан был французом или, как и Вин, только жил во Франции?

– Всего десять секунд. Неужели это так существенно? Ведь какая-то погрешность вполне может быть. Но десять секунд – это уже существенно. Все нейтроны идентичны, и их поведение не должно зависеть от того, где они находятся.

Я не нашла Тана Бернара ни в Facebook, ни в Twitter, ни в Instagram, ни в Snapchat. Я не могу использовать сайт поиска пропавших без вести, потому что формально Тан Бернар не пропал без вести. Во французских «Белых страницах» нет никаких Т. Бернаров, хотя в нашу эру сотовых телефонов это еще ни о чем не говорит. Я нашла в академическом списке одного Т. Бернара, но не того: специалиста в области балета, работавшего в Университете Южной Калифорнии.

– Имеются два объяснения, – говорит Брайан. – Или нейтроны распадаются не на протоны, а на что-то другое, хотя доказательств мы пока не имеем, или нейтроны попадают в зеркальный мир и, прежде чем вернуться назад, на десять секунд становятся античастицами. Если дело именно в этом, возможно, существует другой мир – даже мультивселенная.

Я забиваю фамилию Тана в международную поисковую систему. Стоимость услуги пятьдесят пять долларов. Я ввожу номер своей кредитной карты.

– Но чтобы вы не подумали, что по вашему профессору физики плачет дурдом, хочу рассказать следующее. Нам известно, по крайней мере с начала тысяча девятьсот семидесятых годов, что во Вселенной отношение массы темной материи и видимой материи составляет шесть к одному. Но до сих пор никому не удалось найти эту темную материю. Следовательно, существует некий мир, в котором она и прячется. Если дело обстоит именно так, значит зазеркалье, в котором исчезают нейтроны, просто огромное. Больше, чем наша Вселенная.