Сей старый волк говорил: «Устроили свиту из махмудовцев и мас'удовцев, они и занимаются своекорыстными делами. *Да ниспошлет благополучный конец господь бог, и да славится поминание его*».

О ЗАКЛЮЧЕНИИ ВОЕНАЧАЛЬНИКА[575] АСИГ-ТЕГИНА АЛ-ГАЗИ, О ТОМ, КАК ЭТО ПРОИСХОДИЛО ДО ВРЕМЕНИ ОТПРАВЛЕНИЯ ЕГО В КРЕПОСТЬ ДЖАРДИЗ[576] И КОНЧИНЫ В НЕЙ, ДА БУДЕТ НАД НИМ МИЛОСТЬ АЛЛАХА!

Нелепо было бы писать что-либо, похожее на неправду, ибо сии люди, толки о коих я упоминаю, уже долгие годы как отошли [в иной мир] и соперничество их отложено до воскресения из мертвых. Однако надобно знать, что у султана Мас'уда поистине совсем не было в помыслах устранить Гази и никакой несправедливости он ему не оказывал. Сипахсаларство в Ираке, кое отдали Ташу, он давал ему, но тут случились два обстоятельства, коим способствовала судьба-победительница, и с саларством произошло именно так. *Нельзя противиться приговору Аллаха!* Во-первых, махмудовцы не прекращали преследовать сего человека, строить козни, подстрекать и возбуждать. Сердце эмира преисполнилось множеством того, что ему пришлось услышать. Строили козни, подстрекали и возбуждали до тех пор, покуда не добились цели. Второе было гораздо важнее первого, — Гази был салар молодой и не уважал стариков, покуда по молодости не совершил предосудительный поступок, за что и пропал, помимо желания своего государя.

/232/ Случилось так, что Гази после падения Арьярука стал подозрителен, насторожился и бросил пить вино. Поскольку на него то находило, то отходило отчаяние, он, беседуя с кем-нибудь наедине, высказывал безнадежность и плакался. Это раздували раз в десять, сочиняли всяческую ложь и разносили, покуда котел не переполнился, и у эмира не стало тошно на душе. Но несмотря на это, он выказывал царственную терпимость. Вот до чего дошли козни махмудовцев. У Хасана, сына Михрана, в Нишабуре была жена очень умная и сведущая в делах, дочь Бу-л-Фазла Бусти. Она осталась после его смерти, и хотя многие вельможи сватались к ней, она замуж не выходила. Эта женщина была приемной матерью одной служанки, которая смотрела за всем помещением гарема[577] Гази и была туда вхожа. У нее был красивый почерк и она прекрасно писала на [языке] парси. [К ней] подослали людей, так что никто не догадался, дабы под видом совета сбить ее с толка. Ей сообщили, что, дескать, бедного Гази эмир хочет устранить, что [срок] подступил уже очень близко и произойдет это в такую-то ночь. Женщина эта пришла и сообщила той служанке, а служанка пришла и рассказала Гази, и очень его напугала, сказав: «Прими, мол, меры по этому делу, покуда ты на воле, дабы не схватили тебя врасплох, как Арьярука». Гази очень встревожился и сказал служанке: «Ты-де позови сию благородную женщину, чтобы она получше обдумала, а я ее отблагодарю, ежели эта история минует». Служанка позвала ее. Та ответила, что прийти не может, потому что боится, однако то, что будет происходить, опишет в записке. Ты, мол, написанное читать умеешь и расскажешь салару. «Очень хорошо», — промолвила служанка.

Женщина стала посылать записки и рассказывать то, что слышала. Но махмудовцы в этом деле были мастера, где было догадаться сей женщине, покуда судьба не сделала своего дела. В час предзакатной молитвы, в понедельник, девятого числа месяца раби ал-эввель лета четыреста двадцать второго[578] этой женщине сообщили: «Завтра, когда Гази явится во дворец, его устранят». Дело это они выдумали, но указали [на его] признаки. Женщина немедля написала записку и рассказала обстоятельство, а служанка передала Гази. Гази загорелся, ибо и другие люди [тоже] его напугали. В тот же час он тайком, так, чтобы не узнали его кедхудай, Са'ид Серраф и другие сторонние люди[579], приказал подковать лошадей.

Был час вечерней молитвы, и казалось, будто султан посылал его в ту ночь куда-то по важному делу, но так, чтобы весть об этом не вышла наружу. /233/ Открыли казну. Все, что из драгоценностей, золота, серебра и одежды было легче всего, [Гази] выдал гулямам, чтобы они прихватили с собой. После полуночной молитвы он сел верхом. Села верхом и та служанка и еще четыре девушки. Гази подождал, покуда не сели все гулямы. Навьючили легко мулов, а также быстроходных верблюдов, — а проживал он в доме Арслана Джазиба на окраине Балха, очень далеко от серая султана, — и тронулись.

Гази доехал до раздорожья, один [путь] вел в Хорасан, другой — в Мавераннахр. Словно в недоумении он остановился, постоял и промолвил: «Куда же нам ехать, ведь я ищу жизни». Гулямы и его люди ответили: «Туда, куда заблагорассудится [сипахсалару]. Ежели за нами будет погоня, мы будем биться жизни ради». — «Лучше к Джейхуну, — сказал [Гази], — перейдем через него и будем в безопасности, ибо до Хорасана далеко». — «Воля твоя», — сказали они. Он повернул в сторону Сияхгирда[580] и быстро погнал. Когда оставалось еще одна стража ночи[581], он доехал до Джейхуна, погнал к самой реке через рабат Зу-л-карнейн,[582] до [местности] напротив Термеза, нашел судно и в нем просторное место, чтобы сесть. Ветра не было, Джейхун он застал спокойным и благополучно переправился через реку. На том берегу он остановился, потом сказал: «Ошибку я сделал, что ступил на вражескую землю. Позор падет на меня, ведь здесь такой враг державы Махмуда, как Али-тегин. Лучше было пойти в Хорасан». Он переправился обратно на эту сторону [реки]. Рассвело. Гази сотворил утреннюю молитву и собирался податься в сторону Келифа[583], чтобы держать путь на Амуй[584], добраться до хорезмшаха, дабы тот за него заступился и поправил его дело. Он огляделся. Показался отряд султанского войска из всадников налегке и отборных бойцов, потому что в полночь к эмиру Мас'уду принесли известие, что Гази ушел в сторону Сияхгирда; [эмир] находился вне [дворца], и он отправил войска на четыре стороны, Гази был весьма озадачен.

На другой день, когда мы направились во дворец, была большая суматоха, и друг за другом уходили вооруженные люди. Султан был встревожен. Между тем он позвал Абдуса, отдал ему свой перстень, собственноручно написал прощение и поручил передать на словах: враги, дескать, твои сделали свое дело, теперь ты можешь убедиться. Возвратись, чтобы им не достигнуть желания, ибо мы к тебе относимся, как раньше; и он торжественно поклялся. Абдус немедленно отправился, чтобы догнать Гази. Махмудовцы двинули отборный отряд войска и тайно распорядились, чтобы Гази разгромили и, ежели возможно, убили. Отряды шли след в след.

/234/ Гази