снимать бумажную обертку не стал. Правой рукой вырвал из блокнота лист, на котором только что записал продиктованный Дребушевым адрес, и положил его на колени старшему лейтенанту.

– Появилась зацепка, Жора. Отвезем Антона в управление и сразу двинемся по этому адресу.

– Прямо сейчас? – искренне расстроился Бурмистров.

– А когда? Завтра? Или через неделю?

– Но ведь обед… Вы сами согласились, товарищ полковник…

– Перекусим по дороге. Трогай, Жора, трогай!

– Вот вечно так, – вздохнул Бурмистров, но ослушаться приказа старшего по званию не посмел. Печально пристроил фирменный пакет из «Закусочной на колесах» на приборной панели, но уже в следующую секунду взял его снова, запустил руку внутрь, извлек тоненькую сосиску, запеченную в тесте, и слегка развернулся к задержанному: – Это тебе. Видите, я – человек интеллигентный. Если уж обед, то обед для всех. Держи, чумурудный.

Технолог протянул руку, но в последний момент Бурмистров замешкался. Взглянул на сосиску, затем на Дребушева, снова на сосиску… Решительно откусил половину и только после этого отдал ее.

– Чтобы ты не подумал, будто мы хотим отравить тебя, – пояснил Георгий с набитым ртом и лишь затем запустил двигатель «Хендая».

Автомобиль вновь вернулся на трассу и помчался в направлении города.

– Хоть вы ешьте, товарищ полковник, – предложил Бурмистров, – пока не остыло. Горячие – они вкуснее.

Гуров снял бумажную обертку и впился зубами в сочный бургер. Старлей завистливо покосился в его сторону…

Мужчина-альбинос в теплом твидовом пиджаке изумрудного цвета, надетом поверх толстого свитера, продолжая мертвой хваткой удерживать Старовойтову за горло, переступил порог борделя. Его маленькие глазки с покрасневшими белками зло поблескивали из-под белесых бровей.

– Толик! – донесся с лестницы радостно-пьяный голос Ксюши. – А ты быстро! Я позвонила тебе всего пару минут назад, и ты уже тут как тут. Стремительный, как и во всем, – хихикнула она. – Зависал в баре напротив?

– Не твое дело! – Голос Толика был низким и гортанным. Маленькие глазки похотливо облапали взглядом Старовойтову с головы до ног. – Скройся наверху. Я тут сам разберусь. Эта вынюхивала?

– Эта, эта, – подтвердила Ксюша и громко хлопнула пузырем из жвачки. Подниматься наверх, как приказал ей Толик, путана не торопилась. – Сказала, что она старая подруга твоей прошмандовки.

– Заткнись! – рявкнул альбинос и тут же поинтересовался: – Она – ментовка?

– А мне почем знать? У нее и спроси.

– Ты – ментовка? – Вопрос был обращен уже к Старовойтовой.

Ольга задыхалась. Узловатые пальцы Толика, как тиски, все плотнее сжимали ей горло. Вскинув обе руки вверх, она резко нанесла двойной удар по ушам мужчины. Толик вскрикнул, и хватка на горле мгновенно ослабла. Альбинос обхватил руками собственную голову.

– Твою мать!..

Новый удар, на этот раз коленом, пришелся ему в живот, и Толик, хрюкнув, бухнулся на колени.

– Твою мать!.. – повторил он, но уже более глухо и растерянно. – Что за…

Добивать его Ольга не стала. Отступила на пару шагов и оглянулась. Ксюша рванула было вниз по лестнице, но в последний момент одумалась и поспешно сместилась на пару ступеней вверх. Татьяна, раскрыв рот, изумленно взирала на происходящее.

– Твою мать… – в третий раз повторил Толик. – Че такое? Звук…

– Отвечаю сразу и для всех, – громко и холодно произнесла Старовойтова. – Я не имею к ментовке никакого отношения. И ничего у вас тут не вынюхивала, кретины. Просто спросила про старую подругу, и все. Не вижу поводов кидаться на меня.

Она не собиралась раньше времени отказываться от первоначальной «легенды».

– Я ни хрена не слышу, – стоя на коленях, нервно теребил мочки ушей Толик. – Чего со звуком такое? Где звук? Твою мать!.. Ты что, лишила меня слуха, тварь? Навсегда? Я оглох навсегда?!

– Он оглох? – тихо поинтересовалась Татьяна, не поднимаясь с дивана. Забытая сигарета дымилась в пепельнице справа от нее.

– Слух вернется через минуту, – спокойно парировала Ольга. – Или через две. С ним все будет в порядке.

– Твою мать!.. Чего вы все молчите? – не унимался Толик. – Говорите что-нибудь, говорите! Я не слышу вас… Чертова стерва!

Злость Толика взяла верх над его чувством страха глухоты. Оставив свои многострадальные уши в покое, он нырнул рукой в правый боковой карман пиджака и, выхватив компактный пистолет, навел ствол на майора угро. Опережая неминуемый выстрел, Ольга стремительно ушла влево, вскинула ногу и ударила Толика по запястью внешним краем босой стопы. Пистолет взлетел под потолок, срикошетил от люстры и с глухим стуком приземлился на потертый ковер в паре метров от дивана. Альбинос тут же метнулся к оброненному оружию, но Старовойтова своевременно преградила ему путь. Новый удар пришелся Толику в солнечное сплетение. Он замер на месте, словно наткнулся на незримую преграду, и жадно открыл рот в поисках воздуха. С выпученными глазами мужчина в этот момент был похож на огромную рыбу, выброшенную на берег. Ольга схватила его за волосы:

– Может, прекратишь вести себя как дебил, Толик, и мы спокойно поговорим?

Но тот определенно не собирался сдаваться. Едва его дыхание восстановилось, он сумел ловко извернуться и плотно сжатым кулаком врезал Старовойтовой в живот. Ее качнуло, и она вынуждена была выпустить из пальцев волосы противника. А уже через секунду альбинос исполнил «вертушку», подсекая опорную ногу Ольги, и девушка опрокинулась на спину.

Увлеченные схваткой друг с другом, ни один из них не заметил, как Татьяна бесшумно и осторожно сползла на пол и на четвереньках заковыляла к бесхозному пистолету. Истошно заверещав, кинулась вниз по лестнице Ксюша. Татьяна испуганно оглянулась на нее. Толик вновь схватился за уши:

– А-а-а! Звук вернулся! Ксюха, твою мать! Заткнись!

Татьяна первой оказалась рядом с пистолетом и быстро схватила его. Ее пальцы сомкнулись на рукоятке. Ксюша неуклюже перепрыгнула через диван, зацепилась правой ногой за плюшевую спинку и плашмя грохнулась на пол. При этом, вытянув одну руку, она сумела зацепиться за лодыжку товарки. Острые ногти впились в кожу, царапая ее до крови. Татьяна закричала от боли