страданий одним лишь послушанием им и следованию их учению. Но послушайте, что это за учение! Он утверждает, что бесплотность – это путь к счастью и духовному процветанию, что духи его учат, что только отказавшись от тела и чувств. Но не чувства ли нас делают живыми? Не во плоти ли мы можем душу исправить, и пути прямыми сделать? Не во плоти ли мы изначально сотворены, как говорит Предание? Не сотворил ли нас Единый духом, душой и плотью, ибо в триединством этом и есть человек целостный? Ибо если не нужна была плоть, но не было бы её у нас, а страсти, что в душе, которые есть блуд, гордыня, чревоугодие, злоба, сребролюбие, зависть и леность, не воспылают ли в духе, когда лишится он плоти? Тело есть ближайшее орудие души и единственный способ обнаружения ея во вне в настоящем мире. Посему самым устройством оно совершенно приспособлено к силам души. Представьте себе душу обнажённую, не стяжавшую благодетели, не возделывающую сердце свое и вот она лишилась тела, не в тот же момент ей стоит бы быть объятой огнём собственных страстей и влечений, которые без тела невозможны для удовлетворения, а значит мука вечная. А те самые «учителя», которые духи, чему они учат? Оставить ревность по доброму деланию, отказаться от веры в Творца. И поучают они о том, что личность уйдёт с телом и душа станет свободной энергией, а значит и при жизни тела надобно отрекаться от личностного. Но возможно ли это? Ибо если была бы душа такова, то и тело, как явитель её в материальном мире, не имело бы личности, ибо плоть духом оживляется. И поучают они тому, что тело надобно оставить, а значит, и как можно скорее впасть в огонь страстей, пожирающий душу, которая не может их унять. Кто же этого может желать? Не те ли, которые нам зла хотят? Истинно, суть слуги зла они! Итак, будьте бдительны, дабы никто вас не сбил с пути Истины».

– О-ох, – тяжело выдохнул Маттоми, трудно переваривая богословские трактаты, он устало посмотрел на кучу пергаментов и выбрал из них ещё два, с которыми имел намерение ознакомиться:

«Указ 3. Именем Лиги Ковенов приказываю всему караулу соблюдать осторожность при смене часовых и наистрожайше запрещаю контактировать со всеми жителями аббатства, кроме списка тех, который утверждён мной. Противостояние становится всё агрессивнее. Участились случаи нападения. К тому же у части живущих открылись симптомы красной чумы30. В ближайшее время направлю письмо в Даль’Галар, чтобы отправили сюда инквизиторов, ибо ситуация становится неконтролируема».

Маттоми отложил указ и подтянул ещё один лист, последний для него на сегодня:

«Постановление аббатского собрания братьев об отлучении. Сим постановлением аббатского собрания верных братьев аббатства Северат. Согласуюсь в едином порыве, ведомые истиной и Писанием, руководствуясь сто первым правилом Аркского собора, мы отлучаем от веры тех, кто следует учению пришельца. Самого его изгнать мы не в силе, ибо еретики организовали оборону, но призываем всех верных стоять в Истине! Мы отправим за представителями Матери-Церкви, чтобы они выдворили ересь. А пока мы постановляем – держаться как можно дальше от еретиков, пребывать в молитве, и избегать скриптория, где нами содержаться больные».

– Что ж, картина стала более-менее ясна, – Маттоми отстранился от бумаг. – Некий пришелец устроил здесь сущее безумие. Но судя по всему это лишь начало… и болезнь. Интересно, что там нашла наша огнехолодная парочка?

Пока Маттоми постигнул историю того, что могло произойти по бумагам, Кайль и Сигизмунд спустились по винтовой лестнице в подвальные помещения. Свет факелов отбросил вуаль тьмы, являя бесконечные ящики, сундуки, полки с банками и стойки, где ранее покоилось оружие.

– Сигизмунд, дорогой, напомни мне неразумной, что мы тут ищем?

– Всё, что может нам рассказать о том, что тут произошло, – ответил парень, тыкая в ящики фламбергом. – О, Творец, не думаю, что мы можем тут что-нибудь найти.

– Твоя вера… её глубина меня поразила ещё в Крепости Золотого леса. Но ты не говорил, чем она… почему ты поверил. Часы дискуссий и философских диспутов, но не слова о причинах.

– Потому что это лишнее, – покачал головой мужчина и тронул лысую голову. – Сражаюсь, потому что могу сражаться, потому что зло забрало моих близких, моих друзей. Но вера… Кайль, это иное. Когда я открыл священные тексты, меня как будто громом ударило, – с дрожью сказал мужчина. – Это необъяснимо. Я понял, осознал до глубины души, что всё так и должно быть. Что… всё сотворено Творцом, всё организовано Им. Он любит нас и хочет, чтобы мы шли к Нему.

– Хорошо, что нашёл опору в этом мире, – яркие от помады губы девушки украсила улыбка. – Но почему ты не хочешь найти себе более… чувственную опору? Разве ты, молодой и полный сил мужчина не хотел бы найти себе подругу? Мёртвых не вернуть, Сигизмунд, а ещё вся жизнь впереди.

– Кайль, у тебя было многое – тысячелетия размышления над миром, любовь и страсти. Тебе не ведома смерть, не ведома… не знаешь ты и боли о близких людях. Мы уже говорили с тобой, там на пристани.

– Любовь, – усмехнулась девушка, – ты точно надо мной издеваешься, как и положено инквизитору с красивой девушкой. И почему ты решил, что боль мне неведома? Да… я никогда не испытывала таких глубоких чувств как ты, но я потеряла своих близких, встав рядом с Килрой. В городе, который сожгли светорождённые, у меня были родители и маленькая сестра. Я тоже человек… хоть и холод магии сделал меня… отстранённее.

– Прости меня, я не хотел тебя обидеть, – Сигизмунд пихнул ногой сундук, но нашёл там лишь пыльные вонючие тряпки. – Помнишь, как, мы вдвоём ворвались в дом одного «сектанта»? Тогда пытались напасть на след еретиков, думали, что нашли логово. Но прости меня Творец, там оказался старичок-отшельник у себя на уме.

– Вы же Инквизиция! – смешливо иронизировала Кайль. – Вас же сам Бог направляет, и вы не можете ошибиться.

– Он и не ошибся. Отшельник нам рассказал, где есть логово и… именно он мне подарил те цветы. Сам их выращивал.

– Это когда ты мне потом подарил три розы? – улыбнулась девушка, убрав длинный белый волос за спину, оголяя шею и поправив кожаный доспех. – Розы грёз, это очень редкая красота сего мира. Ты же мог их продать или отдать в Церковь. Почему именно мне?

– Думаю, я хотел подбодрить тебя. Ты выглядела тогда слишком… поникшей.

– Тебе это удалось. Но, мой храбрый религиозник, а ты ещё хранишь тот цвайхандер, который я тебе