– Я сбежал с плахи, меня не испугаешь вашими угрозами!

– сказал Марти и вылетел из хижины.

Если Рауль задержался в Долине, став жертвой собственного авантюризма, то профессор Марти пережидал в ней тяжёлые времена. В его стране произошёл теократический переворот, начались гонения на науку, и только среди круштанов профессор чувствовал себя в безопасности от инквизиторского сыска.

– Ладно, на сегодня обойдёмся без выпивки! – воскликнул рыцарь, берясь за костыль. – Говоришь, здесь остались дети? Пойду их дальше учить.

Рауль стал самым популярным учителем Миртару на памяти Лилле, он затмил даже Бартоломео. Его латы покоряли внимание мальчишек, а уроки фехтования рыцарь дополнял сочными рассказами об истории своих сорока восьми шрамов от пяти видов оружия. А также об охоте на громадных вепрей и свирепых медведей, громких турнирах и головокружительных балах.

Но когда преподавание наскучило барону, Долина узнала его не с самой лучшей стороны: ни дня не проходило, чтобы достославный воин не напился, и скоро от него стали прятать зимний морс. Но рыцарь словно имел среди предков охотничьего пса, хотя ни один пёс не проявлял столько сноровки в обнаружении лисьих нор, сколько Рауль Лефф, рыская по долине в поисках хмельного.

«Ещё только март», – с тоской подумал Лилле, вспомнив, сколько времени ещё предстоит делить с благородным выпивохой общество.

Он решил сократить до минимума общение с кем бы то ни было, кроме своей невесты, и проводить всё время в их общей хижине.

Но вначале Лилле предстояло узнать главную тайну прошедшего зимовья. Он уже достаточно натренировался в скрытном передвижении, а Келчи наверняка ослабил бдительность, когда крушты улетели.

Конечно, это не слишком соответствует пути праведного круштана – следить за друзьями. Но друг сам виноват: нашёл от кого таиться – от соратника по Миртару!

Глава 3

Мы никому не дадим тебя в обиду

Если мнением нынешних небесных кочевников Келчи, став взрослым, начал в открытую пренебрегать, то с бывшими старался поддерживать тёплые отношения. Даже за глаза он больше не называл их развалюхами, и первый день после ухода круштов тоже решил начать с визита вежливости.

– Ну, давай скорей, я уже повесился ждать! – недовольно шептал Лилле, наблюдая из укрытия, как Келчи расспрашивает седых мужей об их делах, интересуется их здоровьем и спрашивает, не нужно ли им чем-то помочь.

Главная услада стариков – беседа с юными. Только предоставив вдосталь этого удовольствия пожилым круштанам, Келчи покинул их любимую рощу.

Лилле вздохнул с облегчением – наконец-то Келчи поведёт его к сестре! Но тот с чего-то решил стать добрым соседом буквально каждому, кто остался в Долине.

Он поиграл с детьми – теми из них, кто уже оправился от своих болезней. Он принёс воды девушкам, чья беременность, по мнению Мудрейших, не позволяла рожать на круште. И даже с нелюдимыми инвалидами Келчи нашёл общий язык.

А когда закончились соседи а у Лилле – терпение, Келчи просто пошёл обедать.

Начинающий шпион проклял себя, что не догадался положить в карман хотя бы сушёных кореньев. Бежать в свою хижину за едой было рискованно – он боялся потерять объект слежки из виду.

Келчи ел долго и со вкусом, не заходя в хижину, расположившись с котелком и ложкой прямо на траве. Лилле в укрытии глотал слюну и мысленно грозил кулаком обжоре.

Он уже хотел на всё плюнуть и закончить слежку. Но через минуту возблагодарил духов, что переборол искус.

Оглядевшись, Келчи переложил остатки содержимого котелка в миску, сверху накрыл её другой миской, перевязал тесьмой и завернул получившийся «панцирь» в кусок ткани.

Это ещё ничего не значило, но, когда Келчи вынес из хижины свежую одежду, стало ясно, что Лилле не ошибся в своих предположениях.

Он не видел из укрытия, в какую сторону смотрят застёжки. Но обилие украшательских элементов не оставляло сомнений, что или Келчи так понравилось в нижнем мире переодеваться в женское, что он решил продолжить традицию, или он спешит навестить одну беглянку. У которой как раз настал предел, за которым женщина уже не может прожить без смены белья.

– И ещё она прячется там, где нет достаточно воды, чтобы постираться, – прошептал Лилле, но Келчи первым же поворотом от хижины опроверг его выводы.

Молодой круштан взял направление вдоль самого большого ручья Долины. Того, который вёл прямиком к озеру.

Впрочем, до озера Келчи не дошёл. Убедившись, как он думал, что его никто не видит, паренёк встал перед ручьём, обнажил торс и, слегка ёжась от холода, стал рассматривать своё отражение, принимая позы атлета.

Лилле едва не выдал себя смехом. Несомненно, Миртару пошло Келчи на пользу, но до настоящих мышц, как у Варэка, ему было ещё далеко.

К счастью, погода не благоприятствовала позированию, и Келчи очень быстро оделся. Перебежав ручей, он взял направление к Светлому Лугу – лидеру списка самых красивых местечек Долины. И аутсайдеру среди мест, где можно было бы нормально спрятаться.

– Что она, под землю, что ли, выучилась зарываться, как крот? – спросил сам себя Лилле, перебегая от куста к кусту.

Но, нарвав букет светлых цветов, за которые луг и получил своё название, молодой круштан… вернулся к хижинам. Точнее, к территории позади них.

Мусорные ямы, разумеется, никто не обыскивал. Теоретически Келли могла здесь прятаться. Но на практике Лилле просто представить не мог эту девушку, зарывающуюся на ночь в зловонные кучи. Как, впрочем, и любую другую.

Но и сюда Келчи шёл не за сестрой. Зажав нос, он накопал опарышей.

– Интересная приправа к жареным кореньям! – пробормотал Лилле. – Как же ты любишь сестру!

Но когда Келчи свернул на Покойницкий тракт, Лилле стало не до шуток. Он понял всё.

Келли нашла единственное место, где можно спрятаться, хотя бы ночью. Но только на одну ночь. Уж слишком негостеприимны хозяева Мёртвой горы.

А Келчи в Миртару, видимо, научился скрывать свои чувства. Две недели он прятал за маской безмятежности скорбь о погибшей сестре. А сейчас, судя по поведению у ручья, наконец, смирился и решил жить дальше. Но только после последнего воздаяния умершей.

Некоторые юноши Миртару, близко познакомившись с обычаями нижнего мира, годами по инерции живут согласно им. Во многих странах принято оставлять на кладбище еду и одежду и украшать надгробия цветами. Только опарыши не вписывались в печальную картину, которую нарисовал в своей голове Лилле, но, возможно, это был какой-то более редкий обычай, с которым в Миртару столкнулся только Келчи.

Лилле уже собирался обнаружить себя, чтобы выразить сочувствие и