Его голос в морозном воздухе звучал приглушённо, словно издали.

Я окунул в снег шарф, замотал им голову и бросился к двери в баню. Я сумел её даже вышибить, благо, она уже обгорела. Ворвался внутрь, увидел разбросанную в предбаннике одежду, но тут же на лице вскипела растаявшая вода, и я инстинктивно сбросил с себя шарф. Жар опалил мне лицо, и я снова выскочил наружу, где в лицо вцепился острыми иглами мороз.

Ко мне подбежал кто-то с замотанным лицом, как-то я понял, что это была Томка. Она обернула моё лицо полотенцем и прижала к себе.

Через пару минут всё было кончено. Баня обрушилась вниз, и мы нашли тела наших товарищей. Их тела лежали у двери, выводящей на мостки. Кто-то из них даже сумел выбраться наружу.

Зойка, похоже, первой увидела пожар и бросилась спасать людей. Это было так на неё похоже: совершать дерзкие, авантюрные поступки, ни с кем не советуясь. Она промчалась сквозь коридор, увидела, что там огонь и бросилась к двери со стороны реки, чтобы выпустить людей через неё. Дверь была забита, Егорыч сделал это, чтобы сберечь тепло внутри. Зойка вырывала доски, когда пламя перекинулось на неё и сожгло её вместе с одеждой. А Денис, Марина, Гульнара и Тимур были умерли от космического холода. Их тела были обожжены, но погибли они явно не от огня.

Если бы не этот ужасный холод межпланетного пространства, то ни они, ни Зойка, скорее всего, даже не пострадали бы.

Нам и раньше было понятно, насколько мы беззащитны перед стихией, мы уже несколько недель замерзали в наших плохоньких жилищах, но только теперь я понял, что мы обречены. Нас убьёт любое ЧП. Необязательно пожар. Ураган, подземный толчок — любой природный катаклизм, который оставит бы нас хотя бы без одного окна, убьёт нас всех и сразу.

Иваныч говорил, что был у Игоря, и у Игоря было тепло. Действительно ли это так? Я не поверил ему, но ведь Иваныч не был балаболом. Он никогда не бросал слов на ветер.

На самом деле, я ему поверил. Но, называя вещи своими именами, мне не хотелось идти туда не знаю куда и, рискуя жизнью, делать то не знаю что. Поэтому я искал для себя оправдание этому бездействию и нашёл его в недоверии к словам Иваныча.

Стас был просто раздавлен. Я оставил с ним Томку, а сам пошёл искать Иваныча. Его нигде не было. Нигде, он словно провалился. Внезапно появился, внезапно исчез.

Я вернулся на кухню и нашёл под столом карту, на которой Иваныч отметил место падения астероида. Затем я снова оделся и отправился в ангар. С утра там так и горели две печки, благо, стены были металлическими, и пожара я не опасался. Я осмотрел усиленные оргстеклом окна трактора, проверил все щели, убедился, что нигде не дует. Затем поставил в кабину несколько канистр солярки и вернулся домой.

Ночью, когда все уснули, я встал и прошёл в комнату к Стасу. Он сидел на кровати рядом со спящей Асей и не спал. Я сел рядом с ним, положил руку ему на плечо.

— Ты знаешь, Стас… — начал я, но он оборвал меня.

— Знаю. Всё проходит, и это пройдёт. Я со вчерашнего дня только эту фразу и слышу ото всех.

— Понимаю, — ответил я. — И утешительного мне тебе сообщить нечего. Мне и самому горько: я Зойку знаю двадцать пять лет. Она была такая боевая… за справедливость в драку лезла наравне с пацанами. Она и остальные погибли не по нашей вине, Стас. Нам себя не в чем упрекнуть, хотя это и не утешает, конечно.

Стас посмотрел на меня.

— Я сейчас уезжаю, Стас.

— Куда?

— Куда Иваныч сказал. Помоги собраться.

— А я? А я как же? — зарычал на меня Стас и схватил меня за шиворот.

— Тихо, дружище, всех перебудишь. Я должен уехать потихоньку. Здесь триста километров, если повезёт, я через пару суток вернусь.

— А если не повезёт? — спросил Стас.

— А если не… — я сделал паузу, — то не повезёт нам всем, Стас. Мы долго в этих халупах не протянем. Помнишь Гавриловку? Их там было три сотни человек, а в живых остались шестеро. И жидкий кислород тогда с неба не лился… Зато если Иваныч прав, и ситуацию можно изменить, то будем жить долго и счастливо…

— Я с тобой поеду, — сказал Стас.

— Нет, Стас. Со мной ты не поедешь. Во-первых, тебе нужно заботиться об Аське, Томка тебе поможет. Во-вторых, что там делать толпой? Там нужен один человек.

Стас промолчал.

— А вот собраться ты мне помоги: я пойду заводить трактор, а ты собери мне еды и воды на несколько дней.

В ангаре я поставил в трактор печку и положил пару вязанок дров. Вспомнилась детская сказка про Емелю с самоходной печкой, только вот в кабине трактора было вовсе не так вольготно, как на печи. Я был одет в тулуп, а под ним в «полярный» комбинезон, в котором пришёл к нам от Игоря Юхым.

Подъехав к дому, я увидел, что Томка встала. Она молча стояла на пороге нашей комнаты и укоризненно смотрела на меня. Потом подошла ко мне и, положив мне голову на грудь, заплакала.

— Ну что ты, Том… — обнял я её. — Я вернусь, всё пройдёт хорошо.

Она подняла глаза и… перекрестила меня.

Подошёл Стас с котомками.

Меньше, чем через час фары трактора разгоняли сгустившийся над планетой полумрак. Ехал я медленно, продираясь через метровые, а кое-где и выше нагромождения снега и льда. По дороге размышлял, куда мог исчезнуть Иваныч. Он всю жизнь провёл в армии, но дослужился только до майора из-за каких-то «тёрок с начальством», как он говорил, не уточняя. Игорь рассказывал, что во время его службы, когда Иваныч был ещё капитаном, у него был затяжной, хотя и в холодной фазе, конфликт с командованием части из-за хронической нелюбви к штурмовщине и бессмысленности армейского бытия в его крайних проявлениях.

Как бы то ни было, солдатом Иваныч был отличным, поучаствовал в куче войн, был комиссован из-за серьёзного ранения и потом работал с Игорем в какой-то коммерческой конторе в службе безопасности.

Иваныч не любил вспоминать о своих командировках, только при упоминании какого-нибудь своего приятеля, который «уже в земле», он иногда коротко указывал обстоятельства