не был твоим другом с малолетства, но, может быть, ты захочешь его спасти.

Царь поднялся и протянул гостю пергаментный сверток. Он продержал его мгновением дольше, чем требовалось, чтобы его передать. Затем неохотно разжал пальцы и тяжело вздохнул. Иварис прочитала вслух:

— «В ночь на четвертое Хомиана месяца Покоя 11089го Лета Эсмаида я, Вулкард Жестокий, тридцать второй царь-маг Бризариона составил сию схиму. В ней я обязуюсь помиловать Небериса и впредь ни поступком, ни словом не приближать его смерти. Ответом же прошу Язара, сына Эсмаида, покинуть его нынешнее смертное тело и умереть. А дабы меня судили по справедливости я вручаю беспристрастному Йерею свое имя, и вручаю сию схиму».

В конце письма, предоставляя Йерею это право, Вулкард подписался на языке Имурьи — повелителя и летописца мира слов.

— И ты полагаешь, я на это соглашусь? — изумилась Иварис.

— Я на это рассчитываю, — признался Вулкард. — И, прежде чем ты примешь решение, я хочу тебе кое-что показать.

Он махнул рукой, и барельеф левой стены начал изменяться. Золото Граньяриса потускнело мрамором, цепи четырех стихий проступили сильнее и приняли вид темного серебра. Яра обратился Неберисом. Он стоял на коленях, а его распушенные длинные волосы свисали слипшимися колтунами на прежде красивое лицо. Казалось, он провел в заключении много дней, так что даже пышная мантия уже не могла скрыть его худобы. Облик его был изможден, лицо осунувшееся, угловатое. Под его глазами залегли черные провалы, а сами прежде лучившиеся ярким светом глаза поблекли. Невидящим взором Неберис взирал в одну точку на полу перед собой и не шевелился.

Плачевный облик брата ужаснул Иварис. Не раздумывая, она кинулась к нему. Вулкард поспешно вскочил.

— Стой или он умрет! — предостерег он. Иварис остановилась и бросила на него исполненный ненависти взгляд. Тот улыбнулся. — Да, теперь я вижу истинное лицо бога огня. Как жаль, что ты не мой союзник… — Он безмятежно указал рукой на пленника, словно скульптор на свою работу. — Эти прекрасные цепи из орба — еще один подарок Полонира. Они удержат даже самого могущественного мага и подчиняются только царю. Они как голодные пиявки забирают магические силы своей добычи. Мне необходимо их кормить, дабы поддерживать защитную магию всего дворца. Конечно же, Неберис был последним в списке жертв до тех пор, пока не предал меня. И сейчас кандалы Полонира почти его допили. Но как я и говорил, если подпишешь схиму, ты сможешь его спасти.

Вулкард протянул ей перо. Она понимала, что не сумеет его убить, даже если его слова всего лишь блеф, а Неберис в цепях очередная иллюзия. Она попыталась найти подсказку в глазах брата, но они молчали. Конечно, Вулкард мог сначала убить его и уже после составить схиму. Смесь страха и гнева не позволяла ей мыслить разумно. Иварис пыталась нащупать эту разумную нить и прислушивалась к инстинктам. Они утверждали, что Вулкард не лжет. А все-таки она сомневалась.

— Я хочу убедиться, что Неберис еще жив, — заявила она.

— Пожалуйста, — легко согласился царь. — Только не приближайся к нему.

Он шевельнул пальцами, и цепи ослабли. Неберис провалился вперед и вздрогнул, когда цепи натянулись вновь. Он поднял голову и растерянным взглядом стал бегать с Иварис в облике Язара, к Вулкарду и обратно.

— Язар? — изумленно спросил он. — Ты открыл ворота? Или сражение уже окончено?

— Сражение почти окончено, — поправил его Вулкард. — Прямо сейчас мои солдаты подавляют последние очаги мятежа.

— Тогда зачем ты здесь, Язар?

Глаза Небериса лихорадочно блестели, а в словах звучали отчаяние и грусть. Его мало беспокоило собственное положение, но известие о провале восстания, казалось, ранит его сильнее колдовских цепей.

— Вулкард пощадит тебя в обмен на мою жизнь, — ответила Иварис. — Он подписал схиму…

— Не соглашайся! — прохрипел Неберис. Он хотел это выкрикнуть, но голос его подвел. — Ты должен открыть ворота. Уходи! Даже пропитанный моей силой дворец не удержит тебя. Может быть, в этом и есть замысел Вулкарда, — он посмотрел на царя.

— Я не стану препятствовать Язару, если он пожелает уйти. Более того, он волен убить меня в любой момент. Все, чего Язар лишится в таком случае — одного друга. Но зато освободит от тирании свой народ.

Вулкард говорил с насмешкой, словно подначивая Иварис поступить именно так. Неберис изумленно посмотрел на сестру.

— Так убей его! — он дернул руками, породив громкий звон. — Почему ты медлишь?!

— Потому что прежде он убьет тебя.

Неберис отрывисто выдохнул, пораженный этим слабым доводом. Но что-то в поведении Язара его настораживало, что-то неестественное сквозило в его движениях, в его словах. Кандалы Абимора по-прежнему сковывали ему запястья. Неужели он одолел альвариха, даже не снимая их? Неберис видел Державный скипетр и знал, что тот сейчас пуст. Без надзора Набаха Вулкард оставался беззащитен, и Язар мог легко заколоть его своим мечом. И этот старый меч, — зачем он принес его, когда среди артефактов башни мог выбрать себе куда более грозное оружие? Но тут взгляд Небериса упал на пальцы Иварис. Он не мог видеть колдовского кольца, да и смотрел не на ту руку. Но почему-то его брови сблизились, и сузились глаза.

— Убей его! — надрывно выкрикнул Неберис и еще сильнее дернул цепями. Жилы на его шее натянулись, а волосы беспорядочно взметнулись, размазывая слезы. — Заклинаю тебя, Язар! Молю тебя! Убей его ради меня, ради моего отца, ради моей сестры…

Устав от его причитаний, Вулкард презрительно взмахнул рукой. Цепи притянули Небериса к стене, он вновь уронил голову и затих.

— Довольно, — потерял терпение царь. — Решение за тобой, Язар, действуй.

Он вернулся в кресло и, предоставляя собеседнице тишину и время для последних размышлений, погрузился в созерцание пустоты хрустального шара.

Иварис с нежностью рассматривала брата. Она думала о том, через какие страдания ему пришлось пройти сегодня, и как дорога ему идея свободы от угнетения и мечта благополучия для их общей страны. Неберис и для сестры прежде оставался холоден и спокоен. И только сейчас, наблюдая его душевные терзания, она увидела всю его боль. Ей хотелось пригладить растрепанные волосы брата, вырвать его из пасти колдовских цепей и отвести домой. Не в его башню в Бризарионе, а на Деревянный остров. Там, обнятые заботливыми руками отца они будут сидеть на его раскидистых ветвях и слушать мелодичное пение Сапфиры. А потом она вспомнила, что из всей большой семьи их осталось только двое, и совсем скоро останется кто-то один. Разве могла она отнять жизнь у брата, пускай от этого и зависела судьба всего царства?

Она отпустила Небериса и сквозь витражное стекло