предводителем. В самом деле, не мог же Вулкард все это время быть настолько слепым…

Язар вновь бросил взгляд себе под ноги, на этот раз гораздо быстрее и беспокойней. Но теперь в кромешной тьме он ничего не увидел.

— Набах, отпусти меня, — попросил он. — Нам незачем сражаться, и у меня нет на это времени.

— Не могу, — прозвучал ответ. — Я ведь уже сказал.

— Ты гораздо больший пленник, нежели я, ибо не можешь распоряжаться собственной волей. И с твоего согласия или без него, но я тебя освобожу.

Он обратил одну ладонь к другой, уцепился пальцами за черный браслет на правой руке и сорвал его с запястья. Он вытянул из себя огонь Абимора и обернул его трепещущим черным мечом. Теперь почти не сдерживаемое его собственное красное пламя пульсировало и вырвалось. От него повалил тяжелый красный дым. Воздух вокруг быстро нагрелся, а лед под ним начал таять. Огонь Язара был столь ярким, что его можно было увидеть даже с земли.

От силы его жара альварих попятился. Он неприязненно отвел голову, но затем поднял крылья, пронзительно крикнул и ринулся в бой. Одновременно ему навстречу с вершины айсберга прыгнул Язар. Он угодил ему в пасть и прорезал путь наружу мечом. Однако Набах был столь огромен, что даже не ощутил укола. В ответ он попытался погасить пламя противника крылом.

Они сплелись клубком огня и льда, такие разные и такие похожие. Размерами Набах многократно превосходил Язара, но всего его холода недоставало, чтобы потушить огонь его врага. Но и Язар не мог его смертельно ранить. Он прорезал альвариха насквозь, однако тело зверя снова собиралось из обрывков облаков. Набах не мог умереть, пока существовал Державный скипетр.

С замиранием сердца Иварис следила за передвижением Язара. Когда его похитил альварих, она незамедлительно перешла к решительным действиям. В смерть Небериса она не верила, ибо имела с ним духовную связь и не почувствовала перемен. Не беспокоилась она и об Язаре, понимая, что уж теперь он сумеет за себя постоять. Ее тревожила судьба самого мятежа. Не дети богов и древних духов, но простые люди могли пасть от магии Вулкарда и этезианских мечей. Ибо даже лишенный своего сильнейшего союзника бризарский царь по-прежнему оставался невероятно опасен.

Не выходя из башни, Иварис подняла в небо огромного феникса. Он трижды взмахнул крылами, а затем рассыпался мелким огненным дождем. Яркие красные искры освещали ночной город и заглядывали в жилые дома. Они мерцали перед глазами спящих и призывали их очнуться. Они звали на улицы и взывали к восстанию.

Первым на этот зов откликнулся отряд Кеариса. Среди преданных командиру небоизбранных были и те трое, кто вместе с ним преследовали Язара еще в Ведьмином лесу в самом начале его путешествия. Были в его отряде и маги. Невзирая на свое магическое превосходство, они беспрекословно ему подчинялись. Ибо он был самым доверенным лицом Небериса, ближе возлюбленной Елиары и ближе родной сестры. Он один знал об истинных замыслах Неберисах и потому единственный оставался спокоен даже сейчас.

Его отряд стремительно, но без ненужных волнений и суеты перемещался между домами владетельных магов и уничтожал их хозяев одного за другим. Подобной тактики придерживались и другие небоизбранные. Сторонники Вулкарда жили богато и уединенно, многие содержали прислугу, но между собой были разобщены. Когда началось восстание, ни один этезианский маг не встал на защиту другого, все они беспокоились лишь о собственном благополучии. Смерть соседей их не только не трогала, но порою была выгодна и желанна.

Эти маги размещали в своих жилищах колдовские ловушки и устанавливали охранные обереги. Реагирующие на движение, голос или само присутствие посторонних, ловушки запускали отсроченные заклинания. Для таких целей чаще выбирали огонь — как стихию, опасную даже в незначительных проявлениях. Иные предпочитали глубокие ямы, что в нужный момент внезапно разверзались, утаскивая непрошенных гостей. Некоторые превращали свои дома в небольшие крепости, прятались в иллюзиях и в лабиринтах подвижных стен.

Однако обо всех преградах мятежники знали заблаговременно. Они ломали колдовские печати и разбивали големов-стражей в пыль. Воины в этих штурмах выступали стальным клином, а союзные маги оберегали их и поддерживали издали. Если противник оказывал упорное сопротивление, его убивали. Если сдавался на милость победителя, пленяли колдовством: обращали в камень или ввергали в беспробудный сон.

Не все владетельные маги были застигнуты врасплох, наиболее осторожные успели укрыться. Одни бежали зеркальными и теневыми тропами, другие обращались животными и птицами. Однако оберег Полонира не делал исключений, и беглецы так или иначе по-прежнему оставались пленниками Бризариона.

Кви-Керса отказался принять радушное предложение царя и роскошному дворцу предпочел обыкновенный крестьянский дом. В нем тесно было бы жить и двоим, но шаман выбрал его за небольшой придомовой участок. Он любил блеск и богатство, но чувствовал себя неуютно и беспомощно внутри каменных стен. Даже в своем маленьком доме он почти не бывал, а все время проводил на улицах и во дворах. По неписаному правилу кочевников своим домом он считал местность, которую мог обойти дотемна, а потому и в большой человеческой столице не умещалось его свободолюбие. Целыми днями он ходил кругами вдоль городских стен, как иной человек в большом волнении ходит по маленькой комнате.

К минувшей ночи он вернулся в свое жилище, но животные инстинкты загодя предупредили его о приближении беды.

В его дворе отряд Кеариса обнаружил дюжину надрывно заливающихся больших свирепых собак. Они не были привязаны и, готовые вот-вот наброситься, бесстрашно облаивали вооруженных людей.

— Убейте собак! — нетерпеливо распорядился Кеарис. — Шаман мог обратиться в одну из них.

Они закололи самого настырного пса, но, умерев, тот вдруг обернулся человеком: это был простой обыватель, бризарец, подчиненный воле шамана.

Союзные волшебники виновато и запоздало развеивали вражескую магию. Люди возвращали свои истинные лица и освобождались от воли шамана. Это были не только мужчины, но и женщины и дети. Выяснилось, что Кви-Керса обратил без разбора жителей ближайших домов. Когда им предложили вооружиться и влиться в ополчение, глава одного из домов выступил вперед и произнес:

— Вы спасли нас, и до конца дней мы будем вас благодарить, — он низко поклонился. — Но Вулкард наш законный царь, как же мы смеем его предать?

— Да ведь и не он сам превратил нас в собак, — поддержала его жена. — А этого дикаря шамана весь город ненавидит! И почему царь его не прогонит?

— Значит, так надо, — ответил муж. — Царю видней.

— Я скажу за свой дом и своих домочадцев, — вступил в разговор их сосед. — Мы не пойдем против