В Европе эпохи Реставрации Ротшильды пытались преодолеть традиционные общественные барьеры, вставшие на пути у евреев, какими бы богатыми они ни были, не только с помощью балов и приемов. В том обществе, где по-прежнему царила иерархия рангов и чинов, они спешили обзавестись официальными признаками статуса. Возможно, легкость, с какой они добились своего, служит доказательством непрочности восстановленного режима Меттерниха: отсюда анекдот о «первом бароне-еврее», приведенный в эпиграфе.

Наверное, ярче всего эту мысль иллюстрирует то, что Ротшильдам уже в 1817 г. удалось приобрести дворянское звание у Франца II, последнего императора Священной Римской империи и первого императора Австрии. Все было устроено в Вене после того, как за них ходатайствовали служащий австрийского казначейства Швиннер, министр финансов Штадион и Меттерних. Предоставление дворянства виделось им в первую очередь наградой Ротшильдам за их роль в операциях по выплате субсидий союзникам Великобритании и французских репараций Австрии. Конечно, важность произошедшего не стоит преувеличивать. Ротшильды не были первыми евреями, возведенными в дворянское достоинство: такой же чести, помимо них, удостоили еще шесть семей, хотя все остальные к 1848 г. перешли в христианство. Возведение в дворянское достоинство императором из династии Габсбургов не подразумевало такого возвеличивания, какое было достигнуто через два поколения, когда королева Виктория пожаловала наследственное пэрство правнуку Натана Натти Ротшильду. Подобно австрийской валюте, австрийское дворянство считалось «обесцененным» по сравнению с более престижным британским. С другой стороны, дворянство принесло братьям три ценных приобретения: право на префикс «фон» («де» во Франции и Англии); герб (хотя и не такой грандиозный, как тот, на который они надеялись вначале); и, в 1822 г., титул «фрайхерр» («барон» во Франции и Англии)[80].

Дворянское звание не было единственным символом восхождения по общественной лестнице, полученным Ротшильдами после 1814 г. Подобно тому как прежде их отец стремился увеличить свой престиж, приобретя как можно больше званий «поставщика двора» и придворного банкира, так и его сыновья и внуки желали стать «финансовыми советниками» у старого друга семьи курфюрста Гессен-Кассельского, а позже у короля Пруссии. Хотя такие звания были всего лишь почетными, они считались весьма полезными, так как позволяли их обладателю носить форму, что часто служило непременным условием для посещения придворных мероприятий. Титул австрийского консула, полученный Натаном в 1820 г., и генерального консула, который они с Джеймсом получили в 1821–1822 гг. в награду за финансовую поддержку во время неаполитанского кризиса, в сущности, имели такое же декоративное значение, хотя номинально они также наделяли носителей ответственностью за защиту коммерческих интересов Габсбургов в Великобритании и Франции. Судя по многочисленным отзывам того времени, форму Ротшильды носили. Уже в 1817 г. Карл просил разрешения носить темно-синий с золотом мундир Гессенской военной коллегии. Джеймса в 1825 г. видели в красном консульском мундире на коронации Карла X в Реймсе. Через два года молодой Чарлз Бохер по ошибке принял его за английского генерала, когда увидел, как тот выходит из Тюильри в алом мундире с золотыми эполетами.

Форма — это хорошо; но форма со знаками отличия — медалями, лентами или позументами — еще лучше. Братья стремились получить знаки отличия начиная с 1814 г. В конце 1817 г. Карл появился на публике с лентой, пожалованной прусским канцлером Гарденбергом; он получил ее после того, как узнал, что, помимо него, лишь еще у одного придворного не оказалось наград. Годом позже великий герцог Дармштадтский наградил Джеймса орденами. Когда они с Соломоном получили по ордену Святого Владимира от царя на Веронском конгрессе 1822 г., Соломон — через Генца — позаботился о том, чтобы об этом сообщили в немецкой прессе. Годом позже Джеймс добавил к своей коллекции рыцарский крест ордена Почетного легиона (хотя полным членом ордена Почетного легиона он стал только в 1841 г.). К 1827 г. Соломон настолько пресытился, что потребовал орден — Константиновский орден Святого Георгия — для своего старшего клерка, Леопольда Вертхаймштайна, за услуги, оказанные герцогине Пармской. Когда в 1834 г. Нат, первый из Ротшильдов, поехал в Константинополь, он не скрывал волнения, предвкушая новую, экзотическую медаль: «Вы не знаете, что значит быть принятым султаном; при дворе не может быть принят человек рангом ниже, чем полномочный посланник… хотя я считаю себя послом и, следовательно, имею право на самый блестящий прием. Султан намекнул, что намеревается наградить меня в знак своего удовлетворения, но я не знаю, будет ли это кольцо, табакерка или орден, — надеюсь на последнее. Я уже дал им понять, что больше всего мне понравится бриллиантовый полумесяц».

Как следует из его письма, иные монаршие подарки, например кольца или табакерки с гравировкой, хотя и не отклонялись, считались не такими желанными, как ордена и медали.

В погоне Ротшильдов за титулами и орденами часто видят признак нелепого тщеславия: по выражению литератора Капфига, они питали «слабость» к подражанию аристократии. Несомненно, именно таким все представлялось признанным представителям знати. Меттерних подозревал их в «тщеславии» и «стремлении к почестям и знакам отличия»; в то же время критики эпохи Реставрации, особенно Гейне, высмеивали их явное почтение к аристократическим нравам[81]. Однако сами братья между собой рассматривали эти нравы с известной долей презрения. Гербы, по выражению Карла, были «частью игры». Что же касается формы, Джеймс в кругу семьи шутил, что «если вы идете к здешнему министру, вы всегда должны быть при полном параде, как будто навещаете невесту». Братья даже пародировали при случае свои новые титулы: Карл, например, адресовал одно письмо «Джеймсу де Ротшильду, рыцарю Общества освобождения Христианских рабов, финансовому советнику курфюрста Гессенского, и прочая, и прочая, и прочая». Когда король Дании также разрешил ему «просить титул», он недоуменно воскликнул: «Что нам делать со всеми этими титулами?» Более того, когда курфюрст Гессен-Кассельский предложил ему «ленту с пряжкой, как носят солдаты», он отказался от нее, так как счел такой знак отличия ниже своего достоинства. Кроме того, Ротшильды не желали платить за признаки статуса больше необходимого: когда Нат услышал, что австрийское правительство хочет придать его брату Лайонелу консульского секретаря, которому фирма должна была выплачивать жалованье в размере 500 ф. ст. в год, он был вне себя: «Я со своей стороны послал бы все консульство к чертям, прежде чем буду платить за это 500 фунтов в год, да еще получу в придачу какого-нибудь мрачного типа… Хотелось бы знать, кто будет платить 500 фунтов в год за честь быть австрийским консулом». Даже Амшель, во многом самый падкий из всей семьи на подобные знаки признания, знал им цену. Как он выразился в 1814 г., «если бы мы всегда беспокоились о том, что подумают другие, сейчас мы остались бы с кучей побрякушек и т. д., но без денег. А в конце концов мы остались бы без похвалы, без наград и без денег». По его мнению, «… высшая награда — тихая жизнь, по милости Божией».