На-заре: она – выходила из пены морей; возможно ли ей – выйти к нашим псевдо-любовникам (из стужи земли)? Знаю: для Той, чьей ипостасью она является, невозможного (даже без мольбы к Сыну своему) – нет.

«Апостолу Фоме, который своим сомнением содействовал к большему удостоверению славной истины воскресения Христова, суждено было послужить открытию воскресения и Пресвятой Богородицы. По премудрому смотрению Божию, Фома не был при успении и погребении Божией Матери. Пришедши на третий день в Гефсиманию, этот пытливый ученик Христов с воплем и отчаянием повергся перед гробовою пещерою и громко выражал свое сожаление о том, что не удостоился последнего благословения Божией Матери и прощания с Нею. Апостолы в сердечной жалости о нем решились, открыв пещеру, доставить ему утешение – поклониться святым останкам Приснодевы. Но каково же было удивление их, когда они увидели, что там уже не было пречистого тела Богородицы, а лежали только одни погребальные пелены Ее, от которых разливалось чудное благоухание! Облобызав с благоговением оставшуюся во гробе святую плащаницу, они молили Господа открыть им волю Его относительно пречистого тела Богородицы. И вот, в тот день вечером, когда Апостолы и бывшие с ними собрались для подкрепления себя пищею, Сама Царица небесная разрешила недоумение их. За трапезою Апостолов оставалось незанятым одно место, и на нем полагалась часть хлеба, в память Иисуса Христа, называвшаяся «частью Господа». По окончании трапезы, все участвовавшие в ней вставали, благодарили Бога за насыщение и, подняв часть Господню, славили великое имя Пресвятой Троицы, произнося в конце молитвенные слова: «Господи Иисусе Христе, помогай нам»! и потом съедали часть Господню, приемля ее как благословение Божие. В продолжение Гефсиманской трапезы Апостолы думали и беседовали лишь о том, как не нашлось в пещере святого тела Божией Матери; и подняв, по обыкновению, часть Господа, стали воспевать хвалы Пресвятой Троице. Вдруг послышалось Ангельское пение; и когда они возвели очи свои вверх, то увидели Пречистую Деву, стоящую в воздухе, окруженную небесными силами и сияющую неизреченною славою. Она сказала им: «Радуйтесь! Я с вами есмь во вся дни»! Это явление так обрадовало Апостолов и всех бывших с ними, что все они воскликнули: «Пресвятая Богородица, помогай нам!» (Четь. – Мин. Авг. 15).

После этого не оставалось никакого сомнения, что гроб Пресвятой Девы сделался «лестницею к небеси» (Авг. 15. Вел. веч. стих. 1 на Господи возв.) и что самое тело Ее – как выражается св. Церковь – «возвысив на небеса возведе Иисус Сын Ея и Спас душ наших» (Авг. 16 на стиховне стихира 3). Все уверились, что Матерь Божия в третий день воскрешена Господом и вознесена с пречистым телом в славу небесную. Взяв оставленную в гробе святую плащаницу для удостоверения отсутствовавших и утешения скорбящих, св. Апостолы возвратились с радостною вестью в Иерусалим, после чего они опять рассеялись по разным странам мира для проповеди Евангелия. (Четь. – Мин. Авг. 15).

Кончину Божией Матери св. Церковь называет «успением», а не смертью, потому что смерть, как возвращение земле ее персти, а духа Богу «Иже даде его», не коснулась благодатной. «Побеждены законы природы в Тебе, Дева чистая, – воспевает св. Церковь, – в рождении сохраняется девство и со смертию сочетается жизнь: пребывая по рождении Девою и по смерти живою, ты спасаешь всегда, Богородица, наследие Твое» (Авг. 15. Кан. 1, п. 9 и ирмос в р. перев.). Она лишь уснула, чтобы в то же мгновение пробудиться для жизни вечно блаженной и после трех дней с нетленным телом, как «небо земное, вселиться в небесное жилище» (Там же, п.4). Она опочила сладким сном, после тяжкого бодрствования Ее многоскорбной жизни, и «преставилася к животу», т. е. Источнику жизни, как «Матерь жизни, избавляя молитвами Своими от смерти души» (Тропарь праздника Успения Богородицы) земнородных, вселяя в них успением Своим живое предощущение жизни вечной. Поистине «в молитвах неусыпающую Богородицу и в предстательствах непреложное упование, гроб и умерщвление не удержаста» (Кондак праздника). Пречистая Богородица, – как говорит св. Димитрий Ростовский, – была «дивна в преставлении: ибо гробом Своим не в землю нисходит, но в небо восходит и лествица к небеси гроб бывает» (Сочин. св. Димитрия Ростов, ч. III, стр. 142).

– Может, всё-таки выпьешь? – сказала геологиня Маргарита, протягивая фляжку со спиртом недо-мастеру: ты человек. Ты велик. Ибо тебе есть что отдать (взять). Ты выстоишь. Ибо силён (слаб); а в силе своей (в слабости своей) ты всегда отыщешь резервы своего сверхчеловеческого основания (обоснования) своего существования.

Ты человек.

И сейчас (всегда) – ты в том или ином личном аду (но даже знание об этом – уже ад, потому что иллюзия). Как здесь не взяться возвеличению, ежели из ада предстоит подниматься.

Как, предположим, Орфею, ведущему за собой Эвридику.

– Нет. Пить не буду, – зачем-то развёрнуто категорично ответил ангел.

Разумеется, он не цитировал эпизод из романа Пикуля (и фильма по роману) Моонзунд, диалог Артеньева и фон Кнюпфера: «Смерть, как и рождение, есть акт возвышенный. Пить не буду.»

Даже если бы он и вспомнил этот эпизод. Он просто не полагал себя находящимся в аду и смерти. Да и происходило сейчас (по факту) – совсем другое: некая Маргарита (геологиня) привела за собой в ад за своего юного недо-любовника (знать не зная, что он – как падший ангел, и так в аду).

Привела, ожидая (здесь и сейчас) – всплеска взаимопонимания. Совершив для этого всплеска некие ритуальные действия. Я уже говорил о том, как мой ангел ещё только будет относиться к насилию над незримым; так ведь мы уже убедились: в этой истории нет никакого «только сейчас» – есть всегда

Она выпила из чаши (из крышечки фляги) – одна.

Никакого единения он не чувствовал: было раз-(два-три) – единение, человеки оказывались ничтожными атомами постмодерна (лепи из них какие угодно сочетания); так рождался русский всечеловек.

Не сейчас конкретно. Но и сейчас тоже. Ибо всегда.

Перспективы его – могущие и быть, и не быть – запредельны; человек велик в своём ничтожестве (едва не сказал я, но – удержался: ничтожество и невежество лишь внешне схожи); скажи мне, мой друг (это я обращаюсь к самому себе), откуда взяться преисподней в Царстве Божьем СССР?

А что СССР – именно Царство, у тебя нет сомнений.

Дальше произошло банальное. Падший ангел признался:

– Я жалею, что пришёл в