подскочили, стали метаться, я вышла из загона. Все бегали, кричали, и горели факелы. А потом стали загораться шатры…

- А люди? Они тоже, наверное, попадали в пламя. А в других попадали стрелы?

Накато несколько мгновений глядела ей в лицо, силясь понять – что находится в мыслях у этой женщины. Лицо выражало только острое, жадное любопытство.

- Откуда в тебе столько кровожадности? – выговорила она наконец.

Лицо второй служанки вытянулось. Словно на голову ей внезапно опрокинули котел с холодной водой. На несколько мгновений взгляд отразил обиду и растерянность. А потом черты исказила пренебрежительная гримаса.

- А в тебе-то откуда столько малахольности?! – шикнула она с раздражением.

Накато моргнула.

- Я не хотела тебя обидеть, - проговорила она, сообразив, что хватила через край – и безо всякой надобности. – Я бы хотела подружиться с тобой…

- Ты видела бы сейчас свою физиономию, - фыркнула та. – Грустная-грустная, как дряхлый зубр-кастрат.

- Пойду скажу, чтоб молока подогрели, - Накато вздохнула. – Госпожа скоро наверняка проснется. А она любит, чтоб молоко подогретое было с медом. И не любит ждать.

- Вот и иди, - бросила девица ей вслед и нырнула снова под полог шатра.

*** ***

Среди ночи разбудил неясный шум.

Накато распахнула глаза, таращась во мрак, туда, где едва заметно проступали очертания купола шатра. Вслушалась.

Снаружи что-то происходило. И это что-то внушало смутную тревогу. На налет не похоже. Так к чему же такая суета, беготня и крики в ночи? А в том, что снаружи царит глухая ночь, Накато не сомневалась.

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, что именно ее разбудило.

Кажется, она услышала крик. Даже не крик – вопль. Надсадный, полный ярости и боли. Кто мог так вопить?

Хвала богам – Рамла, кажется, спала. Не услышала. А то бы уже подскочила, принялась метаться. Ее бы услала глядеть, что стряслось.

Хотя Накато и сама не прочь была выбраться да узнать, что же происходит. Тревожно было лежать, таращась в темноту, и не зная, чего ждать. Может, таки выйти потихонечку? А проснется Рамла да начнет расспрашивать – сказать, как есть: разбудил шум снаружи, вышла поглядеть. Мало ли! Она уже хотела подняться.

- Лежи! – вздрогнула, когда на нее шикнула Рамла.

- Госпожа? – пролепетала девушка.

- Лежи, я сказала, - та зашипела, словно змея. – Не вздумай никуда тащиться и оставлять меня здесь одну! Сюда иди, - раздался отчетливый хлопок.

Словно шхарт шлепнула ладонью по покрывалу рядом с собой.

Делать нечего – пришлось идти и усаживаться рядом с ней на край ложа. Рамла вцепилась в ее руку. Что ее так напугало-то? Поведение ведуньи заставило Накато встревожиться еще больше.

- Что-то случилось, госпожа? – осмелилась она спросить.

- А я почем знаю! – тут же вспузырилась та. – Я только что проснулась, и сижу в шатре! Как и ты.

- Госпожа, хочешь, я схожу и узнаю – что там такое?

- Сиди! – Рамла даже по спине ее больно стукнула кулачком. – Ты уйдешь и пропадешь, как в тот раз. А я – сиди здесь и терзайся от страха!

Накато открыла было рот – и захлопнула. Что-то ведунью тревожило, вот только – что именно, она сказать не могла. Или не желала. Так Накато и сама ощущала разлившуюся в воздухе тревогу! Она потому и хотела выйти наружу, чтобы узнать – что ее разбудило.

Но не получится, пока Рамла не заснет. Или пока утро не наступит.

Время тянулось медленно, муторно. Ведунья не спала – сидела, блестя тревожно глазами в темноте. Накато сидела на краешке ложа, скрючившись. Ни выйти и узнать, что стряслось, ни прилечь да заснуть. Изредка она задремывала, клевала носом и тут же вскидывалась. Рамла в такие моменты зло шикала на нее.

Снаружи, как назло, все стихло. Можно было бы подумать, что шум и суета почудились.

Девушка сама себе не поверила, когда услышала, как просыпаются снаружи животные, как начинают понемногу шевелиться, вздыхая. Вот проснулся кто-то из рабов – послышались первые шаги, шорох.

Боги и духи, неужто тягостное ожидание закончилось!

Точнее – совсем скоро закончится. Когда появится вторая служанка, а Рамла вспомнит, что пора умываться, причесываться и завтракать. Тогда она наконец сможет выйти из шатра. Возможно – удастся улизнуть ненадолго, а возможно – услышать из разговоров, что стряслось нынешней ночью.

Шум всполошил немалую часть кочевья. Не может быть, чтобы совсем не было об этом разговоров.

Только дождаться.

И все-таки – откуда у нее такое дурное предчувствие? И сердце ни с того ни с сего вдруг начинает колотиться быстрее, чем обычно. И в животе скручивается противный комок. И нет никаких сил усидеть на месте…

*** ***

- И он лежит – безжизненный и неподвижный, - рассказывала взбудораженная девица, размахивая руками.

- Безжизненный? Мертвый, что ли? – Рамла нахмурилась.

- Нет же, госпожа! Безжизненный – бледный и совсем-совсем не шевелится! И почти не дышит. Но чуть-чуть все-таки дышит. Еле-еле заметно. Глаза закрыты, а когда веки поднимают – они подкатаны под лоб, одни белки видать.

- Ты что, сама ему веки поднимала? – с трепетом спросила Накато.

- Заткнись, бестолочь! – шхарт закатила ей такую затрещину, что она от неожиданности завалилась набок.

В голове на пару мгновений зазвенело. Она хотела подняться, но передумала. Вместо этого прижала ладонь к щеке и жалобно заскулила.

- Не скули! – зло швырнула ведунья. – Сама не поймешь, что мелешь. Умом не вышла – так молчи, когда говорить не разрешали! Поделом тебе, - и отвернулась. – Так что – кто ж глядел, что с шаманом? – нетерпеливо переспросила она вторую служанку.

- О, там был и сам обо Фарадж, и воины, и лекарку позвали, - охотно поведала та.

Она-то спала не в шатре ведуньи! Вот и сумела вызнать все еще ночью, когда суета и шум только начались. Теперь и рассказывала, а Рамла жадно слушала.

Накато тоже слушала жадно – ее-то услышанное встревожило куда сильнее, чем могло бы встревожить кого угодно в этом кочевье.

Что-то стряслось ночью с Амади. Именно его крик услышала в ночи Накато – сейчас она была в этом уверена. Кто-то напал на него – и не узнать, кто. Мало ли врагов у неуемного колдуна? Только теперь прибавилось минимум двое – двое погибших шаманов, чьи души остались неупокоенными, потому что слишком