— Я знал об этом совершенно определенно, — ответил Зубов. —Скажу более — раньше я не собирался вывозить письмо великого князя за границу.Я намерен был, раздобыв его, просто держать опасную бумагу у себя… ну, можетбыть, как некую острастку для молодого императора, от которого я уже тогдаопасался неблагодарности по отношению к нам, его прежним сподвижникам. Это ужепотом решение мое переменилось — поскольку переменился и сам государь. Теперьмне нужно некое средство обеспечить свою безопасность — не более того. Никакойторговли нашими тайнами, можете мне поверить! И чего бы ни желала сестра моя, яникогда не нанесу урона своему Отечеству и государю.

Ольга Александровна негромко фыркнула, но ничем не возразилабрату.

— Итак, вы завладели письмом, —вернул разговор в прежнеерусло князь Каразин.. — Знали где искать, да?

— Знал, что все свои бумаги генерал хранит в секретере, —пояснил Зубов.

— Что, вот так просто? — недоверчиво пробормотал князьКаразин. — Но ведь любой и каждый мог отпереть его и обнаружить…

— Там были два потайных отделения, к которым невозможно былоподобраться, не имея особенных ключей, — усмехнулся Платон Александрович.

— Не ошибусь, сказав, что эти ключи у вас были?

— Не ошибетесь! — задорно тряхнул красивой головой Зубов. —Чтобы не заставлять вас задавать очередной вопрос, сообщу, что слепки сподлинников ключей сделал камердинер генерала, который работал для меня, и емупришлось заплатить на это немало…

— Камердинер дядюшки? — забыв об учтивости, перебилошеломленный Алексей. — Этот, как его… Селиверст Феоктистов?

— Вернее, Феоктист Селиверстов, — деликатно, сладчайшимголоском поправил его Бесиков и снова умолк так, словно его и не было вовсе вэтом зальчике.

— Совершенно верно, — согласился Зубов. — Именно так его изовут. И вот, увидав мертвого генерала, я, через несколько минут полногооцепенения и страха, понял, что судьба послала мне удачу, которой надо суметьвоспользоваться. Ключи были изготовлены на всякий случай — если Талызинзаартачится, откажется отдавать письмо Александра и нам придется выкрастьписьмо в его отсутствие. Говорю как на духу: у нас и мыслей не было обубийстве. Украсть бумаги — да, на это мы были готовы. Но не убивать. Генералумер без нашего участия, и мне, повторяю, оставалось только воспользоватьсяудобным случаем. Я прошел в его кабинет, открыл секретер, а поскольку временипросматривать бумаги у меня не было, я решил забрать их все. И в это время вдоме появился вот этот злополучный юноша… — Платон Александрович кивком указална Алексея.

— Одну минутку! — перебил его Каразин. — Давайте по порядку.Тут, воля ваша, князь, получается некая неувязка. Вы говорите, что трупгенерала лежал на полу в столовой. Однако же наш юный друг уверяет, что комнатасия была пуста, он даже решил, что дома никого нет, хотел выпить вина, но егоотвлек какой-то шум. Затем же… — Продолжение Василий Львович проглотил, толькослегка покосился на притихшую Ольгу Александровну.

— Короче говоря, дядюшку своего ни живым, ни мертвым Алешатак и не увидел. Да и господа дознаватели уверяли моего юного друга, будтообнаружили генерала в постели, с лицом, закрытым подушкою. Как объяснить сииперемещения мертвого тела в пространстве? Не станете же вы утверждать, чтогенералу не понравилось валяться на холодном полу в столовой, потому он решилпойти лечь на мягкие пуховики?

— Перестаньте издеваться! — Зубов, чувствовалось, был уже напоследнем пределе терпения. — Я перенес его в спальню, ну, я, понятно вам?

Князь Каразин ничего не ответил, только почтительно ипоспешно кивнул, в чем тоже, чувствовалась нескрываемая насмешка, ну а Алексейедва подавил в себе желание ехидно спросить Зубова, ему что, стало боязно, чтотруп Талызина простудится, оттого-то он и дал себе труд втащить его на второйэтаж и устроить поудобнее в постели… заодно завалив лицо подушкою?

— Понимаете, я хотел, чтобы эта смерть выглядела как нечтоособенное, — вдруг смущенно проговорил хозяин дома. — Не как несчастнаяслучайность, а как некий удар грома, поразивший предателя. Ведь Талызин былпервым среди тех, кто остерегал государя от ссоры с Римом, кто настаивал насохранении и возвеличении Мальтийского ордена, а главное, учреждении масонскойложи, на расширении сети иезуитских училищ, ну и, разумеется, постояннопроповедовал идею унии церквей.

И если никто из нас, из всех, замешанных в деле 11 марта,старался никогда не говорить об этом (вы знаете, что братья мои, Николай иВалерьян, сами покинули Петербург, другие тоже старались держаться в тени, идаже фон дер Пален не намекнул императору, что мог ждать хотя бы подобияблагодарности с его стороны, а не фактического изгнания!), то генерал, вотличие от прочих, не оставлял императора своими намеками. Я знал, что егонепрестанно подзуживают отцы-иезуиты, поэтому решил, что, если смерть его будетобставлена как убийство, если ни у кого не останется сомнений в том, чтопроизошло именно убийство, — всё это сильно воздействует на общественноемнение.

Он несколько напыжился, расправил плечи, явно гордясь своимзамыслом, и Алексей вдруг вспомнил пересказанный ему Каразиным титул Зубова:“Светлейший князь, генерал-фельдцейхмейстер, над фортификациями генеральныйдиректор, главно — начальствующий флотом Черноморским, Вознесенского легкоюконницею и Черноморским казачьим войском, генерал от инфантерии,генерал-адъютант, шеф Кавалергардского корпуса, Екатеринославский, Вознесенскийи Таврический генерал-губернатор, член Государственной Военной коллегии,почетный благотворитель Императорского воспитательного дома и почетный любительАкадемии художеств”.

В этих пышных эпитетах, в этой задумке относительновоздействия “на общественное мнение” был весь Зубов — богатый честолюбец, вдуше так и оставшийся мальчишкой, который тешится более выдумкой, чем реальностью,и до сих пор не понял, что всякое деяние имеет свои последствия. А уж, казалосьбы, кто как не он, должен был сие понимать!

Князь Каразин вдруг резко отер пот со лба и уселся рядом сАлексеем на диванчик.

— Воля ваша, милостивые государи мои, но я что-тоокончательно перестал отделять зерна от плевел. Опять не сходятся концы сконцами! Ежели следовать вашей логике, Платон Александрович, убийство генераладолжно было остаться нераскрытым. Таинственная месть таинственных людей за егоприверженность госпитальерам и прочим поганым масонам, так?

— Так, — нехотя проронил Зубов, которому, пр всему быловидно, изрядно надоела затянувшаяся беседа.