Порядок массового крещения вызвал тот же самый естественный результат, что и массовое обращение в христианство в Северной Европе в начале Средних веков: усиление магии, предрассудков и невежества. В одном городе Кортес оставил строжайшие предписания, чтобы жители поклонялись Христу. Они также должны были заботиться об одной из его лошадей, которая охромела. Жители преданно подчинились его требованиям. Они кормили лошадь фруктами и цветами, пока та не умерла. В их смятенных умах возникло предположение, что лошадь и Бог христиан одно и то же.

Позже два францисканских миссионера обнаружили, что местные жители изготовили подобие лошади и поклонялись ему, веря, что она является богом грома и молнии. До наших дней в горах Мексики сохранились народы, поклоняющиеся древним богам. Там христианский священник занимает более низкую ступень в иерархии, чем деревенский колдун.

Правда, вряд ли стоит всякое суеверие Нового Света считать пережитком древних религий. Даже суеверия могли, а так и случалось, экспортироваться из Европы.

На первом месте стояла проблема языка, индейцам нравилось приходить и исповедоваться. В течение многих лет исповеди разрешалось слушать через переводчика, пока, наконец, подобная практика не была запрещена советом в Лиме в 1567 году, хотя она сохранялась в Бразилии до 1580–1590 годов. Постепенно священники осваивали индейские языки, составляли грамматики, печатали катехизисы и книги для широких слоев населения.

Средневековое наследие проявлялось не только через массовое крещение, но и через сопротивление признать Святое причастие. В Бразилии иезуиты допустили избранных индейцев из деревень к причастию только с 1573 года. Начиная с 1574 года индейцам разрешалось причащаться чаще, только немногие, после соответствующих освидетельствований, допускались причащаться раз в месяц.

Францисканцы в Мексике поощряли индейцев причащаться более свободно. Народный и весь литургический год был наполнел максимальным количеством церемоний, праздниками, в том числе сопровождавшимися праздничными процессиями, торжественно и живописно соединявшимися с крещением или свадьбами.

Когда в Манилу (Филиппины) пришли новости о том, что папа причислил к лику блаженных Игнатия Лойолу, статую последнего в натуральную величину поставили над верхним алтарем иезуитской церкви и покрыли драгоценностями, над колокольней взорвался фейерверк, провели литературное состязание. Студенты гарцевали на лошадях, танцевальная группа из прихода Святого Михаила исполнила балет. Танцоры вступили на арену, шатаясь, будто искалеченные или слепые. Они упали на колени и стали кричать о благословенном Игнатии, а затем вскочили и исполнили неистовый танец с саблями.

Повсюду в Америке встречались группы кающихся и флагеллантов[29], индейцы собирались в братства Святого Причастия или Девы Марии. Бесконечные проблемы создавали браки, ибо индейцы часто отличались полигамией, католическая же церковь наставляла их в сложных ситуациях.

На практике планы обучения индейцев продвигались медленно. Вице-король Перу Франсиско де Толедо начал строить в Лиме колледж, чтобы обучать детей вождей. Но когда он вернулся в Испанию, строительство остановилось, и в основанные позже колледжи принимали только молодых испанцев.

Испанцы, даже идеалисты, полагали, что индейцы по отношению к белым всего лишь дети, поэтому приняли политику наставничества. Миссионеры любили людей в племенах, где проповедовали, но иногда вели себя как родители-собственники, не допускавшие никаких компромиссов. Поэтому им было трудно даже представить, что индеец когда-либо станет, например, священником.

В Мексике некоторые прогрессивные миссионеры, направлявшиеся францисканцами и епископом Хуаном де Сумаррагой (Цумаррагой), решили устроить местное духовенство. В начале 1536 года они основали колледж в пригороде города Мехико, куда принимали только индейцев, намереваясь воспитать из них священников. В колледже действительно учились мексиканские индейцы, но ни один из них не стал священником.

Испанское духовенство воспринимало идею мексиканских священников как противоречившую их представлениям. Доминиканцы возненавидели колледж, и он постепенно пришел в упадок, чтобы быть эффективно подавленным в конце столетия.

Возможно, первым мексиканцем-индейцем, которого ввели в сан священника, стал Николас дель Пуэрто, ставший епископом Оаксаки в 1679 году. То есть достаточно поздно. Первые индейские священники в Чили были посвящены в 1794 году, в Парагвае после 1768 года, на Филиппинах после 1725 года. В течение почти всего колониального периода в Америке почти не было местного духовенства.

УТРАТЫ

Американские индейцы оставались людьми не всегда способными принять новых, белых американцев на равных. Существовали трудности завоевателей, связанные с созданием христианской политики народов совершенно разных рас. Сложности взаимоотношений поселенцев и аборигенов стали ростком извращенного, принудительного опыта католического духовенства в поздних индейских резервациях в Соединенных Штатах или автономиях внутри различных современных государств.

Попытка Лас Касаса создать модель многорасового поселения на островах закончилась войной между индейцами и испанцами. Постепенно она становилась политикой, особенно принятой среди францисканцев и августинцев, организовывавших индейские христианские деревни, где могли бы учить детей, а люди были защищены от других индейцев и от колонистов. Вскоре подобную методику приняли и иезуиты в Бразилии.

Ее недостаток заключался в том, что монахи и священники становились ответственными за все управление. Им приходилось выполнять функции магистратов, распоряжаться по поводу порок, быть казначеями, иногда даже руководить местными силами охраны.

Моральные богословы из Манилы на Филиппинах в 1630 году должны были установить, может ли священник миссии, как глава своего сообщества, организовывать отпор при нападении. Ответ, конечно, дали положительный, расценив этот поступок как законное средство самозащиты.

Франциск Борджиа, аристократ, генерал иезуитов в 1565–1672 годах, посоветовал, чтобы подобные функции не исполнялись. В 1597 году генерал Клавдий Аквавива попытался более жестко обновить систему. Попытка провалилась. Индейцы не доверяли религии, точно так же как они не доверяли никому из поселенцев. Даже если бы ввели нормальное правительство и истинное исповедание Библии, альтернативы не было.

Кроме того, неудобство вызывал и тот факт, что индейцы, отделенные от основного развития мексиканской или перуанской жизни, не смогли бы больше противостоять суровым испытаниям внешнего мира. Так, например, современные политические проблемы частично вытекают из сложности интеграции индейцев в национальную жизнь. Подобные явления испанские миссионеры, конечно, не могли предвидеть.

Самым успешным примером создания туземных резерваций было разделение Парагвая. Францисканские и иезуитские миссионеры трудились в Парагвае среди племени гуарани (то есть на территории современного Парагвая вокруг города Асунсьон) между 1583 и 1605 годами.

В 1605 году в Асунсьон прибыла вторая группа иезуитов. Сначала они заручились определенной независимостью от местного колониального правительства, подчинив свое поселение непосредственно испанскому королю. Иезуиты создали порядка тридцати резерваций, земельных владений с центральной церковью, госпиталем, монастырем и школой, где наиболее одаренные дети изучали испанский и даже латинский языки.

Именно здесь индейцев вводили в своего рода «ограниченный» мир, сохранявшийся в стороне от коррумпированного общества белых. Здесь, в организованном иезуитами «мире» существовала постоянная дисциплина на основе церковного