Тело из неосознанного напряжения выходит мощными ударами – сердце разбивается. Слепо. Горячо. Отчаянно.

Рябью перед глазами ползет, так что теряюсь. Компас один – она. Стоило только упоминание поймать, будто снова к ее жизни плотнее плотного приблизился.

Артем *Чара* Чарушин: Нужны деньги? Говори, если че…

Сонечка *Солнышко* Богданова: Да не то, чтобы прям нужны… Так, на будущее... И вообще, она же хочет заниматься этим геймдизайнингом. Пусть втягивается.

Артем *Чара* Чарушин: Угу. Понял.

Скидываю Варин контакт и спешно прощаюсь.

Разболтало, конечно, знатно. Желание настрочить Лизе топит тотально. Но, едва открываю нашу переписку, вижу всю эту кипу неотвеченных, и нутро подрывает. Эта дикая вспышка раскидывает внутренности на короткий и яркий миг, а после – резко скручивает их в тугой и жутко болезненный узел.

Фигачу телефон о стену. Не проверяя, что и как с ним, вылетаю из комнаты.

Уже на выходе из дома перехватывает со странной обеспокоенностью отец:

– Все нормально?

– Да. Ништяк, – давлю по привычке с ухмылкой.

Мама, тем временем, сует в руки горячий бумажный тормозок. Охотно принимаю, желудок моментально отзывается.

– Спасибо, мам, – быстро целую в щеку.

– Беги, давай, – мягко смеется. – А то Марина нервничает. Говорит, опаздываешь.

– Пусть нервничает, ей полезно, – выталкиваю так же налегке.

Запрыгивая в тачку, ржу, пока она ругается.

– Ты еще и есть будешь? – возмущается кобра. – Руль держи! Боже, не так быстро!

– Ты ведь хочешь успеть? – всю дорогу с нее прусь. Скорость, конечно, выдерживаю максимальную. – Я не могу тебя подвести.

– Гад… Тёма… Ну, ты гад… – тарабанит, вцепляясь в свой ремень безопасности до побеления костяшек.

Качая головой, смеюсь. И попутно прихлопываю все до последней зразы из маминого пакована.

– Губы вытри, фу… – жестом показывает и, прежде чем выскочить из тачки, заботливо бросает мне салфетку.

Ловлю, справляюсь и, не переставая потешаться, помогаю ей с сумками.

– Тёмочка, а может, ты посидишь чуток, посмотришь? – ноет уже перед входом. – Я очень нервничаю…

Как ей откажешь?

– Посижу, посмотрю.

– Спасибо! Ты самый лучший брат! Самый-самый! – тараторит, не сбавляя ходу.

– Давай, – киваю на дверь. – Ныряй уже, звезда. Привет мне из ящика передашь…

Прослушивание Маринка заваливает. Приходится ее после еще мороженым откармливать и всячески утешать.

– Лажала я, правда?

Лажала, конечно. Даже я в нескольких местах поймал.

Сказать? Не сказать? Расстраивать неохота. Но, закрывать глаза и вещать, что все идеально – тоже не дело.

– На припев чуть криво зашла, – выговариваю приглушенно.

Рина с готовностью кивает.

– И потом… Там во втором куплете чет не вытянула будто…

– Угу, – снова кивает. – Значит, не показалось.

– Ну, ты же будешь работать? – ухмыляюсь. – Привет мне еще не раз передашь.

– Думаешь? – сомневается, но в глазах помимо слез иной блеск появляется.

– Знаю! Ты же Чарушина, епт…

– Дочь колдуна? – хихикает, будто ей пять.

– Дочь колдуна, – смеюсь за ней.

Закидываю ее домой вполне живой. Сам не захожу, тащусь сразу в больничку. Там, хвала Богу, тоже на позитиве все. Немного трещим с Киром и Варей. Они делятся, что после выписки будут жить вместе.

– Круто, – все, что выдаю.

Вроде и понятно: чего тянуть? Но все же как-то странно, что кто-то моего возраста уже может создавать какую-то семью, что ли… Едва об этом думаю, вбивается тупой болью напоминание: Дикарка тоже замуж собирается. Но, она-то точно из ненормальных… И как бы я не злился, а стремительно утекающее время толкает к каким-то действиям.

Надо отдышаться, собраться с силами… Ну соберусь, и что? Что дальше? Украсть ее, что ли? Куда? Да пофигу! А если не поедет? Да как не поедет? Моя же. Моя!

– Лады, – выдыхаю и поднимаюсь. – Погнал я… Если что, звоните, – пячусь к двери, маячу иллюзорной трубой. – Завтра заскочу. Все, что надо привезу.

– Давай, – выталкивает Бойка.

И сразу же залипает на своей Любомировой. Лижет ей щеку, пока она со смехов выворачивается, чтобы попрощаться со мной.

– Пока, Артем… Спасибо тебе!

Ржу, конечно. И все же отсмеявшись, за дверью выдыхаю с каким-то облегчением. Добраться до выхода не успеваю. Сталкиваюсь с Шатохиным.

– Ты это… Здоров, – бубнит он, натягивая кулаками карманы дырявых джинс. – Отойдем? Перетрем?

– Че тереть? – выталкиваю сходу агрессивно. Все еще бесит меня его рожа, хоть и покаянная. – Че тереть теперь, а?

Но в сторону с ним все же отхожу.

– Спросить хотел… – мнется Тоха нехарактерно. Непривычно, конечно. У него же вся жизнь на горючем вайбе. А тут стоит, слова подбирает. – Как… В общем, как у тебя с Богдановой?

– Херово.

– До сих пор дуется?

– Не в этом дело… То есть, не только в этом.

– Ну, хочешь, я ей позвоню, объясню…

– Не поможет, – отрезаю, морщась.

Стоит только представить, что кто-то другой за меня перед Лизой мазу тащит, тошно становится. Мне дно может уже и по колено, но еще не по плечо.

– И че? Может, это пройдет? – рассуждает Тоха мрачно.

Догоняю, что «это» в его запаренном тексте – та самая любовь, о которой он типа что-то там знает.

– Мне, блядь, откуда знать? Других я не любил, – выкатываю типа навеселе.

На самом деле, прекрасно понимаю, что ни хрена «это» не пройдет. Просто не готов сейчас выворачивать душу и доказывать, что в моем случае все серьезно.

– Засада, – выдыхает Шатохин.

По правде, на него и злиться долго не получается. Зная, в какой атмосфере он вырос… У матери один за другим разные ебари, у отца в не меньшем количестве свои шмары. И все это в открытую. В их доме, в том числе.

Странно бы было, если бы Тоха не вырос тронутым на сексе мудаком. Странно бы было, если бы он что-то понимал в нормальных отношениях. Странно бы было, ждать от него какой-то стоящий совет.

Я даже догадываюсь, почему его так кошмарит, когда кто-то в кого-то влюбляется. Он ведь именно нашу пятерку своей семьей считает, а тут Бойка отстегнулся, за ним и я… Естественно, Шатохину нереально это спокойно переварить.

– Все путем, – выдыхаю тяжело.