канифоли хватало надолго, да и пыли на струнах и корпусе при таком раскладе оставалось меньше. Хотя Ева всё равно не забывала после каждого занятия исправно протирать Дерозе мягкой тряпочкой.

Открыв пластиковый футлярчик, думая о своём, она методично водила смычком по смоляному бруску, пока – после четвёртого движения – запоздало не заметила, как белый волос обретает коричневый оттенок, а пальцы осыпает нечто чужеродное.

Уставившись на канифоль, Ева удостоверилась, что вместо солнечной смолы пластиковый прямоугольник заполняет подозрительно знакомый порошок. Чуть светлее и желтее какао.

Втянула носом воздух.

– Мэт!!!

Демон проявился спустя пару секунд.

– Какой комплимент художнику – когда по творениям мигом распознают почерк творца…

– От твоих «творений» веет прискорбным однообразием. – Ева переборола желание отряхнуть пальцы и смычок, перепачканные в иллюзорной корице. – Когда художник мусолит одну и ту же тему, это попахивает деградацией.

– Разве можно вменить мне в вину любовь к этюдам в коричных тонах?

– Хватит пастись в моей голове! Верни мне канифоль!

– Просто хотел придать обстановке чуть больше подобающего романтизма. Или предпочитаешь естественным ароматизаторам воняющие свечи? – Демонстративно тяжело вздохнув, Мэт изобразил позёрский щелчок пальцами. – Скучный мещанский консерватизм.

– Только одно меня и радует, – сморщила нос Ева, когда волос вернул себе подобающую белизну, а канифоль обернулась положенным золотистым бруском. – Месяц на исходе, так что скоро мы с тобой попрощаемся.

В повисшем в комнате молчании, приправленном широкой улыбкой Мэта и хмыканьем Герберта, она припомнила уроки с Эльеном.

Застонала:

– Вот чёрт…

– Предпочитаю «демон», – услужливо откликнулся Мэт. – Не считай меня славянофобом, просто звучит более складно.

…в иномирье и время измеряли по-иному. К примеру, керфианский день делился на десять часов вместо земных двадцати четырёх. А год – на шесть месяцев вместо двенадцати.

В каждом из которых вместо тридцати дней было примерно шестьдесят.

– Мы попрощаемся с ним вскоре после Жнеца Милосердного, – сообщил Герберт с явным сожалением. – Если он не нарушит условий контракта раньше. На что я, откровенно говоря, надеюсь.

– Да брось, малыш, неужто я так тебе немил? – Демон всем своим видом воплощал оскорблённую невинность. – Разве я не помогаю капельку сбить твой зашкаливающий градус серьёзности? Не веду себя как пай-мальчик, не мешая вам миловаться и ворковать?

– Если вспомнить, что вытворяли тебе подобные, заполучив себе тело, – пожалуй.

– О, что ты, – глядя на Еву, сказал Мэт. – О такой роскоши я и мечтать не смею.

Закончив с канифолью, девушка закрыла её крышкой. Вернув в футляр, молча подняла с пола Дерозе.

Она предпочитала сконцентрироваться на музыке, чем на смутных догадках о том, какую всё-таки цену Мэт может запросить за её жизнь.

Глава 22

Irato[31]

Приятную весть Кейлус получил, когда выводил последний такт заключительной части новой сонаты.

– Он ждёт, – заглянув в гостиную после короткого предупреждающего стука, сказал Тим с порога.

Торопиться – даже ради такого знаменательного события, даже несмотря на предвкушение, заставившее опахало письменного пера в его пальцах задрожать, – Кейлус не стал. Музыка, капризная и ревнивая возлюбленная, не любила, когда ею пренебрегают в пользу чего бы то ни было. Так что он дописал финальный аккорд, аккуратно прочертил завершающую тактовую черту и, лишь убедившись, что фиолетовые чернила не размажутся, позволил себе подняться с банкетки за клаустуром, лоснившейся песочным бархатом.

Пленник ждал в Сером зале, где хозяева дома издавна любили назначать деликатные встречи: туда легко было зайти с чёрного хода и спуститься по потайной лестнице незаметно для остальных домочадцев. Охотники за головами, доставившие пойманную жертву, переместились из Шейна прямиком на задний двор имения. Когда Кейлус вышел из двери, замаскированной под стенную панель, их в зале уже не было; зато ничком валявшийся на полу парень дёрнулся и замычал – помимо мешка, скрывавшего его лицо, похитители позаботились о надёжном кляпе.

Тим спускаться не стал. Слишком хорошо знал, что в таком случае ему предстоит наблюдать, а у его золотого мальчика было золотое же сердце.

– Тише, – встав на колени рядом с пленником, сказал Кейлус.

Конечно, те охотники за головами, к которым он обратился, вовсе не были пособниками законной власти, выслеживающими беглых преступников. Однако они предпочитали именовать себя «охотниками» вместо пошлого «наёмники», а Кейлус всегда уважал маленькие причуды тех, с кем он вёл дела. У него самого было слишком много маленьких причуд, чтобы он мог забывать о чужих; к тому же Кейлус имел все основания подозревать, что его охотники являли собой куда более достойных представителей рода человеческого, чем работающая на Айрес шваль. Даже если не касаться выродков из Охраны, всех, кто поддерживал режим сестрицы в здравом уме, Кейлус считал слишком безмозглыми и вульгарными, чтобы жить. Он, безусловно, понимал желание заставить персону, причинившую тебе муки, издохнуть долгой и мучительной смертью, равно как и причинение боли к обоюдному удовольствию, в рамках изысканной любовной игры. Но пытать по чужой указке, наслаждаясь тошнотворным зрелищем льющейся крови?.. Фи.

Впрочем, Айрес всегда отличало дурновкусие. Неудивительно, что и разделявших её взгляды на власть боги обидели тем же прискорбным качеством.

– Прошу извинить за нерадушный приём, – произнёс он, снимая плотную мешковину с головы пленника, притихшего на сером мраморе. От парня пахло травами и дешёвой выпивкой: охотники взяли его по дороге из пивнушки. – Обстоятельства вынуждают.

Кейлус ждал его со вчерашнего дня. С момента, как Тим сообщил, что охотники за головами наконец обнаружили в Шейне того, кто подошёл под заданное описание. Вид парнишки, лежащего на полу, подтверждал предварительные сведения: противомагические браслеты над верёвками, надёжно сковывающие руки за спиной, дешёвая синяя мантия, непонимающее лицо под спутанными рыжими лохмами… Маг-недоучка, студент Шейнского Университета. В свободное от учёбы время подрабатывает продавцом в лавчонке «Книжное колдовство», приткнувшейся в переулочке в центре столицы.

Жаль. Если всё так, как Кейлус предполагал, мальчишке просто на редкость не повезло с рабочим расписанием. Зайди девчонка в другой день, в другой час – и застала бы в лавке совсем не его. А теперь…

Взмахом руки он ослабил узел на кудрявом затылке, удерживавший тряпку у пленника во рту: к помощи магии Кейлус Тибель прибегать не любил, однако порой она позволяла сэкономить немало времени и сил.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он, отметив неряшливую щетину парнишки, плавно перетекающую в бледность щёк и синеватые тени под усталыми глазами скорого выпускника. Кейлусу эти тени были хорошо знакомы: сам щеголял такими, на радость отцу изучая ненавистные магические науки – в том же Шейнском Университете, к слову.

– Лиэр Тибель, – пробормотал тот. Улыбка, привычно игравшая у