Эльф с трудом выпрямился, когда карлики принесли что-то, похожее на дощатую стену сарая. Солайн отчетливо ощутил недоумение Золотого, смотревшего его глазами. Более того, в его конечности начала переливаться жгучая подспудная ярость. Ощущение было такое, словно внутренности его обожгло огнем.

— Это еще что такое? — накинулся он на карликов, но это были не его слова.

Хорнбори раскатал карту и прикрепил ее двумя шипами к стене сарая.

— Дети человеческие создали на удивление разумную систему туннелей, препятствующую тому, чтобы полностью захватить ее. Вот здесь расположена гавань, в которой мы с вами сейчас находимся. — Карлик обвел пальцем огромную пещеру в нижней части карты. — Различные лестницы и слегка поднимающиеся по спирали туннели ведут отсюда наверх. Эти подъемы соединены поперечными ходами с цистернами, складами и жалкими дырами, в которых подобно крысам живут дети человеческие.

Солайн почувствовал напряжение Золотого.

Хорнбори широкими движениями водил рукой по лабиринту, нарисованному на карте древесным углем.

— Однако то, что мы видим здесь, лишь половина системы пещер. — Он хлопнул ладонью по левой стороне плана, где было довольно пусто, и продолжил: — Вот здесь есть еще пещеры. Однако они не соединены с расположенной под ними гаванью. Ни один из подъемов, которые мы штурмовали, не привел нас туда. В эту часть лабиринта можно попасть по спускам, находящимся в горящем городе, и по нескольким поперечным туннелям глубоко под поверхностью скалы. Эти поперечные туннели люди защищают с удивительным упорством. Достаточно нескольких решительных мужчин, чтобы не пропустить туда целую армию.

— Армию карликов, — желчным тоном заметил Золотой.

По рядам воинов и капитанов пробежал недовольный рокот.

— Любую армию, почтенный Солайн, — вежливо, но решительно ответил Хорнбори. — Нам придется пробиваться туда шаг за шагом.

— А эти трусливые драконы нам совершенно не помогают, — возмутился карлик с редкой, свисающей прядями бородой. — Улетели, когда поняли, что победы добывают кровью. Драконы предоставили сражаться одним нам!

Солайн задумался, понимает ли этот дурак, на сколь тонкий лед он ступил. Этого воина он помнил. Был этот карлик с ними в походе в ледяную пустыню. Кузнец, пользующийся не слишком большим уважением среди своего народа.

— Что убило драконов? — спросил Золотой голосом Солайна.

Хорнбори неуверенно махнул рукой:

— Мы не знаем.

— Тогда похороните тела! Затащите их в гавань, а не оставляйте в море, на поживу акулам!

— Что является нашей первостепенной задачей, господин эльф? — спросил карлик с покрытым шрамами красным подбородком. — Захватывать скалу или хоронить мертвых драконов?

— Придержи язык, Гиннар из Ишавена! — возмутился Золотой.

— Мы одолеем защитников, а затем похороним погибших драконов, — вмешался Хорнбори. — Пройдет всего лишь пара часов, и мы…

— Ты больше не будешь принимать такие решения, воевода, — спокойно произнес Золотой. Солайн беспомощно наблюдал за тем, как сила Золотого заставила его поднять руку и щелкнуть пальцами. — Нодон, передай военачальнику письмо небесных змеев.

Мастер меча передал карлику письмо, запечатанное золотым воском.

— В нем ты найдешь письменное подтверждение того, что ты лишаешься командования. Теперь командование принимаю на себя я, чтобы повести вас к победе. Тебе же, Хорнбори, небесные змеи передали другое задание, о котором мне не сообщили. Все указания ты найдешь в письме. Теперь можешь идти и готовиться к отбытию.

Карлик выглядел так, словно что-то внутри у него сломалось. Он взял себя в руки, принял запечатанное письмо и удалился, проходя сквозь ряды своих командиров. По мнению Солайна, с Хорнбори поступили недостойно, отослав его прочь. Небесным змеям следовало бы лучше обращаться со своими слугами. Сам эльф не слишком любил Хорнбори, но все же сочувствовал ему. И тут Солайн осознал, что никто и не подумает, что таким унижением он обязан небесным змеям. Никто — кроме змееподобной женщины Алоки — не знал, что он — не он сам. Всего лишь марионетка Золотого. Все будут говорить о том, сколь холоден эльфийский полководец. «Какое мне дело до болтовни карликов», — подумал эльф, однако в глубине души ощутил меланхолию. Он не хотел быть здесь. Он — не полководец!

Эльф прекрасно осознавал, что его выбрали только потому, что он оставался в живых после вселения в него Золотого. Потому что заживали раны, оставляемые в его душе пламенным разумом дракона.

Он перестал обращать внимание на слова, слетавшие с его губ. Все равно они — не его. Перед его внутренним взором всплывали галереи скульптур. Неподражаемые работы, созданные эльфийским ваятелем Салгайном. А еще он мечтал о длинной шпильке Алоки, которая совсем скоро, когда он удалится в свой шатер, развеет его мрачное настроение. Оно вытечет из него подобно тому, как гной вытекает из проколотого фурункула.

— Мы пробились к ближайшей цистерне, — доложил седобородый каменотес. — Барьеры из камней и наполненных песком мешков перенаправят воду сюда, как только мы вытащим из каменной кладки пробку из парусины и смолы.

— Хорошо. — Аркуменна хлопнул каменотеса по обсыпанному каменной крошкой плечу. — Отличная работа. До конца дня от труда твоих рук погибнет больше демонов, чем от мечей моих лучших воинов. Твое имя навеки будет связано с историей Асугара.

Старик смущенно улыбнулся:

— Я просто пробил дырку в стене…

— Иногда для победы большего и не нужно.

— Повелитель! — К нему подошел Гораций. — Она упорствует, повелитель.

Акурменна еще раз похлопал каменотеса по плечу, а затем стал спускаться по лестнице вслед за капитаном. Они шли той же дорогой, по которой скоро пойдет вода. Протеста от Шайи он ожидал. Но путь к победе вел через зал для больных.

Запах они почувствовали еще прежде, чем дошли до госпиталя. Воняло потом, обожженными телами и гноем в воспалившихся ранах. Запах ладана, курившегося в жаровнях, не мог заглушить эти скверные испарения.

Сопровождала этот запах близкой смерти какофония криков, громких жалоб, приглушенных всхлипываний, негромких проклятий и бессмысленного лепета. Аркуменна не понимал, как Шайя может работать в таком месте.

Он вполне осознавал, какие ужасы могут происходить на поле боя, всегда оставался среди своих ребят, устремляясь в самую гущу сражения. Но на поле боя редко бывало так, чтобы люди находились там дольше одного дня. А Шайя выбрала госпиталь с его ежедневными горестями. У целительницы было суровое лицо, но она была очень даже привлекательна. Князь не понимал, почему она не пошла путем, предначертанным женщинам самой природой. Почему у нее нет мужа? Нет детей? И еще эти шрамы на ее теле. Следы сражений. Да и легкость, с которой она пробивает себе дорогу и навязывает свою волю другим. Когда все это закончится, он пригласит ее на княжеский ужин и выведает все ее тайны.