Француз Боплан, который в XVII веке долго служил в Польше, оставил подробное описание[231] лагеря и обычаев казаков, которые, как он рассказывает, часто скапливали огромные богатства; и, приезжая в украинские города, прогуливались по улице и звали всех встречных прохожих в трактиры и дома увеселений. Украинские казаки часто присоединялись к запорожцам в их походах на турецкие берега Черного моря, когда они на своих днепровских островах строили около сотни ладей в короткий срок около трех недель. Ладьи не имели киля и представляли собой суда с плоским ивовым днищем длиной около 14 метров, а борта их были сделаны из плотно связанного камыша, и все это покрывалось смолой; на каждой ладье была только одна небольшая мачта и по десять – пятнадцать гребцов, запас вареного проса и кваса, которое служило им едой и питьем. Запорожцы были знамениты своей трезвостью; пьяниц изгоняли из общины, и казакам не разрешалось брать в дорогу крепких напитков.

Боплан пишет так[232]:

«В каждом судне помещается от 4 до 6 фальконетов по бортам и от 50 до 70 человек, вооруженных каждый двумя ружьями и саблей, снабженных, насколько надо, съестными припасами… Таков-то летучий отряд казаков, способный бесстрашно нападать на лучшие города Анатолии. Запасшись всем необходимым, казаки спускаются вниз по Днепру. Атаман имеет на своей мачте флаг и плывет обыкновенно на некотором расстоянии впереди всего флота, остальные же суда идут столь близко одно от другого, что почти касаются веслами друг друга. Обыкновенно турки бывают зараньше предупреждены о походе казаков и держат наготове, в устье Днепра, несколько галер, чтобы воспрепятствовать казакам выходу в море, но те оказываются хитрее: они выходят обыкновенно во время темных ночей, перед новолунием, и держатся скрытно в камышах, находящихся в 5 или 6 километрах вверх от устья Днепра, куда галеры не отваживаются заходить, так как уже неоднократно находили там гибель. Турки довольствуются тем, что стерегут выход в море, и всегда бывают застигнуты врасплох; однако и казаки не могут так внезапно пройти, чтобы не быть замеченными. Тогда тревога распространяется по всей стране и доходит до самого Константинополя. Султан рассылает гонцов во все концы Анатолии, Болгарии и Румелии, чтобы известить жителей, что казаки в море и чтобы каждый держался настороже. Но все эти меры бывают напрасными, ибо казаки гребут не переставая и, пользуясь благоприятным временем года, в 36 или 40 часов достигают Анатолии, где высаживаются с ружьями в руках на землю, оставляя при каждой лодке в качестве стражи по два взрослых и по два мальчика, нападают врасплох на города, берут их приступом, грабят и жгут; иногда заходят около мили вглубь страны, но тотчас же возвращаются и, севши на суда вместе с добычею, плывут в другое место, чтобы попытать и в нем счастья. Если казаки встретят на пути какие-либо турецкие галеры или другие суда, они преследуют их, атакуют и берут приступом. Вот какой прием они употребляют при этом. Так как их суда возвышаются не более двух с половиною футов над поверхностью воды, то они замечают неприятельский корабль или галеру раньше, чем могут быть замечены сами; заметив неприятельское судно, казаки тотчас убирают мачты, справляются о направлении ветра и стараются держаться за солнцем до вечера… и так наблюдают за ними почти до полуночи. Тогда, по данному сигналу, казаки изо всех сил налегают на весла… между тем как половина казаков держится готовой к битве и только ожидает абордажа, чтобы проникнуть на корабль, экипаж которого бывает сильно поражен недоумением, видя себя атакованным 80 или 100 судов, с которых валит на корабль масса вооруженных людей и в один миг овладевает им. Совершив это, казаки грабят все найденные деньги и товары малого объема, которые не портятся от воды, пушки и все, что, по их мнению, может им пригодиться, и затем пускают ко дну корабль вместе с людьми. Так поступают казаки. Если бы они умели управлять кораблем или галерой, то забрали бы также и их, но они не знают, как маневрировать им. Затем надо вскоре возвращаться к себе домой: в устьях Днепра стоит удвоенная стража, чтобы дать возмездие за грабежи, но казаки смеются над этим, хотя силы их и ослаблены, ибо невозможно, чтобы в сражениях, в которые они вступают, не погибли многие из них и чтобы море не поглотило некоторых из их судов, так как не все они могут быть столь прочными, чтобы выдержать плавание.

Они входят в залив, находящийся на расстоянии 5 или 6 километров к востоку от Очакова… Здесь казаки сходят на берег и принимаются, по 200 или 300 человек зараз, тащить волоком свои суда, одни за другими, и в два, много-три дня переходят в Днепр со своей добычей… Есть у них еще и другой путь для возвращения: они возвращаются через Донской Лиман, проходят через пролив, находящийся между Таманью и Керчью, поднимаются лиманом до реки Миуса и идут этой последней до тех пор, пока она может поднять их суда. Ибо от верховьев этой реки до истоков Тачаводы не больше 2 километров; Тачавода же впадает в р. Самару, которая в свою очередь впадает в Днепр, на расстоянии 2 километров выше Кодака, как это можно видеть на карте. Впрочем, казаки редко возвращаются этим путем на Запорожье, так как он очень длинен; но иногда они избирают эту дорогу, чтобы выйти в море, когда на устье Днепра находятся большие турецкие силы, чтобы воспрепятствовать казакам выходу в море, или же если казаки имеют не более как 20–25 челнов… Казаки теряют обыкновенно добрых две трети своих людей; изредка только случается, что им удается возвратиться с половиной своего экипажа; тем не менее они привозят богатую добычу, как, например: испанские реалы, арабские секиры, ковры, золотую парчу, бумажные и шелковые материи и другие ценные товары».

Турки построили две крепости в Кильбуруне[233] и Очакове, чтобы защитить вход в реку, и держали там крупный гарнизон и большой запас боеприпасов, надеясь таким образом избавить города своей империи от непрестанных казачьих набегов.

Казачьи поселения на Дону возникли за несколько лет до окончательного изгнания татар из Дешт-и-Кипчака и в основном, по-видимому, состояли из беглых преступников из Московии и пленников, спасшихся из монгольского рабства, но время от времени их число возрастало за счет беглецов из соседних татарских, черкесских и армянских народов, многие из которых нашли убежище в России после того, как в страшном землетрясении 1319 года погиб их город Ани в пашалыке Карс; и казаки Урала и Сибири происходят из этого же лагеря; Герберштейн упоминает их под названием Kosatzki в начале XVI века, а несколько лет спустя только благодаря их смелости и предприимчивости была полностью открыта и покорена Сибирь. Они зовут себя донскими, считая слово «казак» ругательным; и, уходя из дома на войну или на шестилетнюю службу по охране границ России, каждый из них берет по мешочку земли с берега Дона, чтобы ее бросили в его могилу, если он погибнет вдали от родной земли.