Однако русские бояре и простой народ единодушно поддержали дело своего злосчастного князя и, ведомые влиятельным гласом церкви, через несколько месяцев выгнали Шемяку из Москвы и вернули туда ослепленного князя. Иван, сын узурпатора, которого отец по причине его младенческого возраста оставил в столичном дворце, когда бежал оттуда, был осужден на заточение до конца своих дней и оставался в тюремных стенах на протяжении всех оставшихся лет правления Василия, а также на время жизни его сына и внука, пока, наконец, не испустил дух в своей темнице в весьма преклонном возрасте.

Вскоре после бегства в Новгород собственные сторонники отравили Дмитрия, и московиты наложили на республику тяжелое наказание за то, что она дала мятежнику приют. Последние годы насыщенной событиями жизни Василия про шли в относительном мире, и после его смерти в 1463 году его скипетр перешел к старшему сыну Ивану, который долгим и славным царствованием заслужил у потомков прозвище Великий и которого по праву можно считать основателем нынешней Российской империи. Но в самом начале правления его владения включили только Московское и Владимирское княжества, а также земли более низкого статуса, подчиненные его прадедом Дмитрием; Новгород и Псков даже номинально едва ли считались зависимыми от Москвы, поскольку они платили дань ее князьям, только когда боялись нападения со стороны врага. Великий князь принял пышный титул «Великий государь Василий, Божиею милостию Царь и Самодержец всея Руси, великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и проч.», но был вынужден преклонять колена перед басурманским посланником монголов, и каждое ханское письмо посол прочитывал сидя на покрывале из редчайшего меха, в то время как московский царь и его бояре простирались ниц вокруг него. Окруженный врагами со всех сторон, отрезанный от всяких связей с иностранными государствами, русский характер приобрел такие черты, как гордость, исключительная скрытность и презрение ко всем иным вероучениям и странам; со времен Мономаха ни одному еврею не разрешалось проживать на их землях, ни один подданный не мог уехать из них и ни один иноземец не мог приехать туда без особого дозволения князя; римский католик считался нечестивее язычника или мусульманина, и русские проходили строгое очищение, если касались хотя бы одежды иноземца или иноверца; они не садились есть с еретиком или неверным и категорически воздерживались от многих видов пищи, считая их нечистыми, например, среди прочих, от зайчатины, крольчатины, животных, которые были задушены или убиты другим животным того же вида, и никогда не позволяли убивать голубей и горлиц, так как считали их символом Святого Духа. Дочь князя или боярина не могла выйти замуж за человека иной веры.

Народное вече, которое иногда созывали русские князья даже в самые тревожные времена перед вторжением монголов, давно уже не собиралось, а последнее распустил в Москве прадед Ивана Дмитрий. Деспотизм пронизал все государственные институты и учреждения; великие князья подвергались тирании и угнетению со стороны татар, как и простой люд, князья и знать, бояре и солдаты, крестьяне и рабы; и доля рабов, которые обычно бывали пленными или их потомками, едва ли была намного тяжелее, нежели участь несчастных свободных землепашцев, которых постоянно грабили мародеры и разбойники; и когда они на год нанимались к своим хозяевам, по обычаю, в Юрьев день, за небольшую плату в одну серебряную монету, то есть менее чем за полпенни в день, обычно отправляли на работу с тумаками. Монгольский закон, обрекавший на рабство всех, кто был не в состоянии выплатить дань, заставил тысячи русских бедняков искать убежище в густых лесах, в пустошах и болотах империи; там одни становились отшельниками, питаясь корнями и травой, и проводили жизнь в религиозных размышлениях, а другие превращались в бандитов и разбойников и летом жили грабежом путников и ближайших городов, а зимой часто замерзали насмерть или погибали в пасти диких зверей. Именно банды подобных изгоев и положили начало общине донских казаков.

Хотя закон во многом был лишь мертвой буквой, все же еще оставались мудрый устав и правовые нормы Ярослава; даже раба нельзя было подвергнуть ни смертной казни, ни пытке в обход прямого распоряжения великого князя, однако муж обладал верховной властью над жизнью и смертью и свободой его жены и детей; а бедняки не имели никакого доступа к своему господину, которого, за исключением тех случаев, когда он участвовал в военном походе, редко кто видел помимо его бояр, вельмож и прислуги. Когда он объявлял войну или был вынужден обороняться с оружием в руках, под его знамена вставали все князья и бояре со своими вассалами; все, кто мог это себе позволить, вооружались и шли в бой без платы, и если одерживали победу, то эти бесплатные воины получали плату в виде добычи, взятой с врага. Московские силы полностью состояли из конницы, причем всадники не имели шпор, а стремена были настолько коротки, что они редко могли выдержать сильный удар от копья или дротика; конструкция их седел позволяла поворачиваться в любую сторону, чтобы облегчить применение их главного оружия – лука; также они носили с собой длинную пику, топор, саблю и палку с кожаным ремешком, на котором был подвешен покрытый шипами железный шар. Воины прикрепляли к руке длинный нож или кинжал, который использовали в самых крайних обстоятельствах, поводья они зацепляли мизинцем левой руки, а хлыст – мизинцем правой, он и завершал обычное воинское снаряжение. Однако многие бояре носили кольчуги, богато украшенные на груди девизами и эмблемами из серебра, и остроконечные шлемы, напоминающие меховую шапку; а прочие же облачались в шелковые кафтаны, подбитые шерстью, которые выдерживали сабельный удар, и пользовались круглым щитом, похожим на татарский. На знамени великого князя, который в знак его подчинения мусульманам увенчивали полумесяц и конский хвост, была изображена фигура Иисуса Навина во главе израильтян в тот миг, когда он приказал солнцу остановиться. Русские лошади были маленькие и неподкованные, но сильные и быстрые; и во время военных походов дружинники не брали с собой никакой иной пищи, кроме соли и проса, а иногда немного свинины, также при них были средства для растопки, топорик и медный чайник; останавливаясь на ночлег, они собирали травы, растущие вокруг лагеря, разводили костер и готовили отвар, хотя, проходя по бесплодным пустошам и степям, они часто не брали в рот ни крошки по два-три дня на марше. В это время им приходилось поддерживать существование случайно найденной добычей или варить то, что они имели при себе: листья, палки и траву; но князья и знать, как правило, располагали не таким скудным рационом и часто звали офицеров победнее разделить с ними трапезу, а отобедав, отдавали остатки простым дружинникам. Сыновья бояр с раннего возраста обучались тем видам забав и развлечений, которые впоследствии могли пригодиться им в военных действиях; охота, езда с копьем наперевес, стрельба из лука, бег и скачки наперегонки были их излюбленными занятиями, и самые умелые и искусные награждались призами из рук правителей. Но самым страстным образом русские люди любого класса, от беднейшего крестьянина до великого князя, увлекались азартными играми, особенно картами и костями; не так уж редко можно было увидеть сцену, когда землепашцы, устав от работы, сидели посреди поля, задумавшись над шахматами или шашками; а знать могла в одну ночь проиграть или выиграть дома, земли и рабов. Ростовщики брали самый непомерный процент, как это всегда бывало на Руси, обычно он достигал 20 процентов. Считали они по сорок и девяносто, а не сотнями и всегда пользовались татарскими счетами. Московские монеты были не круглые, а продолговатые, и до царствования Ивана на них были монгольские надписи; самая мелкая серебряная монета называлась деньгой, на ней с одной стороны было изображение розы, а с другой – надпись; шесть таких монет составляли алтын, двадцать – гривну, сотня – полтину, а двести – рубль, причем последний был введен и впервые стал изготовляться в виде кусочков серебра в правление Владимира Мономаха. В Новгороде на деньге была изображена фигура сидящего на престоле князя с распростертым перед ним человеком, и она стоила в два раза больше, чем московская; в Пскове на монете выбивали голову быка в короне, и у всех на оборотной стороне были надписи. Московские золотых дел мастера чеканили деньги для себя и занимались самыми вопиющими фальсификациями и отсекали части от монет, бывших тогда в употреблении; и любой прибывающий в Москву купец был вынужден, прежде чем войти в город, представить свои товары в указанное время и место перед посадником или другим должностным лицом, которое устанавливало на них цену, чтобы купец не драл с покупателей втридорога, и после этого ее уже нельзя было изменить, а также их нельзя было продать подданному до того, как их показали и предложили князю. Монголы учредили почтовые станции – ямы – по всему государству, на каждом из которых держалось определенное количество лошадей; так что, когда царские гонцы переезжали от одной к другой, они без промедления получали свежего коня. Но все путешественники в равной степени имели право воспользоваться этим удобством за плату в размере примерно шести денег на каждые 10 или 15 верст[237] и при наличии пропуска от великого князя; и если они загоняли коня в дороге, то они должны были вернуть вместо него другого или возместить его стоимость ямщику, то есть почтмейстеру, для передачи хозяину.