открыл капот и всмотрелся в нагромождение железа, олова и копоти. Будь я великаном тридцати трех футов роста с рукою длиной в три ярда, который мог бы приподнять Самоходную Развалюху и как следует ее тряхнуть, она бы завелась – по тому же принципу, что часы с подзаводом.

Мы прождали пятнадцать минут. Мимо протрюхал фермер на колымаге, скованно сидевший за рулем. Я махал ему как сумасшедший, но он, видимо, принял меня за грабителя и без тени смущения проследовал мимо.

Мы прождали еще пятнадцать минут. Вдалеке показался еще один автомобиль.

– Зельда, послушай… – начал я и умолк, потому что Зельда лихорадочно производила какие-то непонятные манипуляции.

Она молниеносным движением извлекла откуда-то круглую коробочку и теперь предавалась страстному перекрашиванию своего лица – а руки ее извивались, как змеи, в начесанных волосах, сообщая дополнительную пышность и так имеющимся локонам.

– Иди отсюда, – кратко распорядилась она.

– Что?

– Давай вон в ту калитку и посиди за изгородью.

– Но…

– Живее! Пока машина не переехала через тот холм.

До меня начало доходить, что она замыслила. Я послушно подбежал к указанной калитке и спрятался за чрезвычайно удобной изгородью.

Машина перевалила через холм, увеличилась в размерах, пролетела мимо меня, оставив за собой хвост воняющей бензином пыли. Я видел, как она пронеслась мимо Самоходной Развалюхи, а потом, проскочив еще ярдов двадцать вперед, резко затормозила. С напористой энергичностью сдала назад, встав бок о бок с нашим «экспенсо». Ни Зельду, ни водителя мне было не видно, однако, судя по всему, между ними начался какой-то разговор. Всего через миг водитель спрыгнул на землю и поднял одну из створок капота Самоходной Развалюхи. Вгляделся в мотор, кивнул с самодовольным, понимающим видом, свысока улыбнулся Зельде и отправился обратно к своей машине за инструментом. Через минуту он уже лежал на спине под нашей машиной, а до меня доносилось звяканье, бальзамом разливавшееся по сердцу.

Прошло пять минут. Незнакомец несколько раз вылезал, чтобы утереть с чела белую июльскую росу и побеседовать с Зельдой. Потом он выкарабкался окончательно и закрыл капот. Зельда, явно повинуясь его распоряжению, завела мотор – он издавал бодрый, здоровый звук. Самаритянин отнес инструмент обратно к себе в машину и, вернувшись, поставил ногу на подножку Самоходной Развалюхи и завел непринужденную беседу. Я решил, что мне пора возвращаться на сцену, – вышел на дорогу и направился в их сторону, негромко насвистывая «Бил-стрит блюз»[452].

Оба обернулись. Глаза незнакомца – судя по всему, это были глаза сына провинциального банкира – глянули на меня с оторопью: к великой моей радости, они очень напоминали глаза давешнего владельца «экспенсо».

– А, ты вернулся! – радостным голоском воскликнула Зельда. – Как, нашел телефон? Если не нашел – не важно, потому что вот этот милый джентльмен уже все починил.

– Очень любезно с его стороны, – нагло заявил я.

Незнакомец напряженно ворочал глазами, глядя на нас по очереди. А потом, из чистого смущения, произнес слова, которые полностью отдали его мне во власть.

– Ух! – вырвалось у него, причем в голосе звучало явственное разочарование. – А я думал, вы одна.

– Нет, – рассудительно произнесла Зельда, – я с мужем. – А потом коварно добавила: – Я никогда не путешествую одна.

Я сел с ней рядом и положил руки на руль.

– Это действительно было крайне любезно с вашей стороны; я вам весьма признателен.

Банкирский сынок хмыкнул и продолжал стоять, безмолвно вытаращившись на меня и насупив брови. Я включил первую передачу.

– Мы очень спешим, – произнес я с намеком.

Зельда рассыпалась в благодарностях. Мы покатили дальше. Проехав ярдов пятьдесят, я оглянулся и обнаружил, что он развернул машину и удаляется в том направлении, откуда приехал.

Изрядно взбодрившись, мы покатили дальше, навстречу бледно-желтому солнцу, которое поднималось над черно-зеленым взгорьем на горизонте.

– Ай! – воскликнула Зельда голосом, исполненным ужаса. И вытаращилась на очередную страницу из книжки доктора Джонса.

– Что такое?

– Проезд по мосту между Северной и Южной Каролиной платный, а у нас совсем не осталось денег!

Мост показался чуть не в тот же момент. Второй раз за день я как следует вдавил акселератор. Мы промчались вниз по короткому склону холма, влетели на загромыхавший мост и во всю прыть понеслись к спасительному берегу. Зельда обернулась и доложила, что из какого-то уморительного домишки выскочил какой-то уморительный человечек и вовсю размахивает руками. Впрочем, мы уже были в безопасности, в Южной Каролине.

В безопасности? К семи вечера трудовой пот мотора начал отдавать металлом и ржавчиной. Стрелка указателя масла стояла на нуле. Нам стало совсем грустно. Мы попытались надуть мотор, двигаясь на большой скорости, со стенаниями вскарабкались на гору, а потом скатились в городок, названный в честь стойких жителей Лаконики Спартансбургом. Игра сыграна – денег на покупку масла у нас нет, двигаться дальше мы не можем.

– Сегодня мой день рождения, – внезапно произнесла Зельда.

Это почему-то удивило меня сильнее, чем все остальные происшествия этого дня.

– Я только сейчас вспомнила.

Она только сейчас вспомнила!

– Пойдем в полицейский участок и сдадимся, – предложила она.

Зельда совершенно безоружна перед лицом мелких житейских неприятностей.

– Нет, – сказал я. – Мы пойдем на местный телеграф и уговорим их послать сообщение в Гринвиль, чтобы нам выслали денег.

Зельда усомнилась в том, что спартансбургский телеграфист проявит к нам доверие. Кроме того, будучи родом из Алабамы и, соответственно, питая сомнения в Прогрессе, она вообще не верила в то, что в Гринвиль нам прислали какие-то деньги.

Мы дошли до телеграфа и, в достопамятной манере бедняков заглянув в окно, убедились, что телеграфист – молодой человек добродушного вида. Мы вошли. Он согласился дать телеграмму. Мы полчаса просидели снаружи в Самоходной Развалюхе, с завистью глядя на проходивших мимо сытых людей, а потом телеграфист вышел и сообщил, что мы отныне не нищеброды, а обладатели трехсот долларов. Мы едва не разрыдались у него на плече, от чаевых же он отказался.

Мы оставили Самоходную Развалюху на тщательный осмотр и лечение, сами же поужинали в греческом ресторане, где доблестный спартанец принес нам торт, чтобы отметить Зельдин день рождения. Дабы должным образом завершить день, по ходу которого мы нарушили скоростной режим, дали взятку, не уплатили за пересечение моста и мошенническим образом получили техническую помощь, мы накупили кучу забавных открыток, разукрашенных бархатом, искусственным инеем и поучительными изречениями, и разослали их с благой вестью по всей стране. За этот день мы проехали сто восемьдесят миль и наконец уверились, что благополучно достигнем цели.

IX

Наутро победоносная Самоходная Развалюха, лопаясь от