чем иным, как вредоносным оптимизмом. Кроме того, карта была изукрашена городками, молочными барами, придорожными магазинчиками и прекрасными дорогами, которые существовали исключительно в розовых грезах доктора Джонса.

Вскоре после того, как мы пересекли белую меловую черту, которая отделяет Виргинию от Северной Каролины, стало ясно, что в чреве машины разгорелся некий диспут. Началось все с прерывистого угрюмого бормотания, потом участники перешли на громкую, с лязгом, ругань. Мне почудилось, что они кидают чем-то друг в друга… Я вышел, заполз под машину и оглядел ее днище. На мой взгляд, вид его ничем не отличался от обычного. Какие-то темные загадочные стержни, какие-то железные поддоны и извивы глушителя. Мы подумали, что, может, у нас кончается бензин, и на следующей станции залили полный бак, однако пререкания не прекратились. Мы проверили масло и воду, даже протерли тряпочкой капот, но безрезультатно. Добравшись до городка размерами с предыдущий, мы отыскали самую большую автомастерскую и потребовали, чтобы автомобиль осмотрели.

После того как три человека в комбинезонах – похоже, в Северной Каролине воскресенье днем отдыха не считалось – некоторое время покувыркались на деревянных настилах, уходивших машине под брюхо, они выстроились шеренгой и в унисон печально качнули головами – точно хор в музыкальной трагедии. После чего развернулись и ушли.

В этот момент у двери раздался рев превеликий, и в гараж вкатился рослый молодой человек на огромном и мощном «экспенсо» того же типа, что и наш. Не глядя на молодого человека впрямую, я принялся горестно похаживать вокруг своей машины – то крепко тряхну колесо, то смахну пылинку-другую с бампера, – короче говоря, старательно делал вид, что просто кого-то дожидаюсь, прежде чем приступить к некой важной механической операции. Молодой человек припарковал свой «экспенсо» и подошел взглянуть на мой.

– Неприятности? – осведомился он.

– Да так, ничего серьезного, – ответил я угрюмо. – Просто внутри все переломалось.

– У вас сейчас колесо отлетит, – заметил он бесстрастно.

– Уже один раз отлетало, – просветил я его. – В Вашингтоне.

– Скоро опять отлетит – изнутри.

Я вежливо улыбнулся, делая вид, что и сам уже некоторое время назад заметил это обстоятельство. Потом вытащил из багажника ключ и принялся подтягивать колесо.

– Оно отлетает изнутри. Здесь затягивать бесполезно – его нужно снять.

Я, признаться, запутался, поскольку раньше мне было неведомо, что колесо может отлететь изнутри, а не просто отлететь, однако щелкнул пальцами и возгласил:

– Ну конечно! Какой же я дурак!

Сняв колесо и прислонив его к стене гаража, я приблизился к оси – под пристальным и теперь уже подозрительным взглядом владельца «экспенсо». Но сколько я на нее ни таращился, она, на мой взгляд, решительно ничем не отличалась от любой другой оси, я не обнаружил в ней никаких изъянов, которые позволили бы колесу отлететь изнутри. Я осторожно постучал по оси. А потом, по привычке, потряс. Рослый молодой человек созерцал два этих действия в полном молчании; закончив, я робко обернулся к нему.

– Вы правы, – сказал я. – Оно действительно чуть не отлетело изнутри.

Я взял колесо и собирался было надеть его обратно на ось, но тут владелец «экспенсо» предупреждающе фыркнул, завершил процесс закуривания сигареты и осведомился:

– Что это вы делаете?

– Ставлю его на место.

– А зачем вы его вообще снимали?

Тут он меня подловил. Снял я колесо исключительно потому, что он мне сам это посоветовал, однако мне показалось, что такой ответ будет выглядеть неубедительно.

– Потому что… ну, хотел проверить, отваливается ли оно изнутри.

– Ну и убедились?

Это было нечестно. Так не играют. Я решил его окоротить, потом решил этого не делать.

– Честно говоря, нет, – пробормотал я робко. – На мой взгляд, все с ним в порядке.

Подозрение в его взгляде сменилось уверенностью. Он глянул на одетую в короткие брючки Зельду, которая с невозмутимой серьезностью восседала на переднем сиденье. Потом глянул на меня.

– Инструменты ваши где? – спросил он отрывисто. – Доставайте второй ключ.

– У меня нет инструментов.

Я отбросил всяческое лицедейство. Я стоял перед ним во всей наготе своего технического невежества. И мое чистосердечное признание, вызванное полной беспомощностью, произвело впечатление. Он выронил сигарету и уставился на меня, открыв рот. Рот у него был сногсшибательный.

– Нет инструментов?

– У меня нет инструментов, – смиренно повторил я.

Я его шокировал. Вогнал острый клинок в самое сердце его нравственных представлений. Жестоко пошатнул его безупречный кодекс владельца «экспенсо». За один миг я низвергся с трона в кругу избранных во тьму внешнего пространства. Я – владелец «экспенсо»? Да падут все кары небесные на голову человека, который столь явственно недостоин своей собственности.

Он отрывистым голосом подозвал работника мастерской:

– Эй! Принесите-ка крючковый ключ.

Появился кусок железа неведомой мне ранее формы, и я подумал о том, какое все-таки благо – цивилизация. Побуждаемый естественным инстинктом, я отшатнулся от автомобиля, будто бы холодок металла внушал мне страх. Он же неумолимо бросил мне ключ, а я его взял, подошел к оси, робко подогнал его по размеру и принялся крутить что-то, что крутилось.

Специалист по «экспенсо» строго стоял надо мной.

– Нет! – возгласил он возмущенно. – Закручивайте.

Если бы он приказал мне съесть этот самый ключ, я бы вряд ли почувствовал себя более беспомощно. Я выронил ключ и уставился на владельца «экспенсо» с весьма, подозреваю, глупым видом. Зельда сидела, сонно спрятав лицо в ладонях. Она не моргнув глазом бросила меня в этом мире мужских отношений. Даже работники мастерской отошли подальше и в сторону, чтобы не оказаться втянутыми в эту историю.

– Давайте! – Катон шагнул ближе.

Со смесью стыда и облегчения я передал ему ключ. Он приблизился к одному из деревянных настилов, водрузил на него колено и без всякого усилия подогнал ключ по размеру. Я навис над ним с прямо-таки непристойным интересом. Но в этот момент надежды мои разбились в прах. Сделав резкое движение плечами, которое неким образом умудрилось выразить все то презрение, которое он не в состоянии был выразить лицом, он поднялся и указал на ключ.

– Давайте! – повторил он.

А имел он в виду следующее: «Давай берись за дело! Да, ты, пес паршивый, ты! Как ты смеешь быть владельцем „экспенсо“?»

Вслух же он произнес:

– Возьмите вон там в углу масло и смажьте.

А когда я отошел за маслом, он явил миру всю полноту немыслимого коварства – причем сделал это настолько тонко, насколько это под силу лишь людям, напрочь лишенным утонченности; он нанес мне удар столь сокрушительный, что, когда Зельда потом, полчаса спустя, поведала мне об этом, в голове у меня все закружилось и