Всю последнюю неделю Варя пребывала в тревожном состоянии и душевной агонии оттого, что не понимала, зачем Матвей ведет себя с ней так жестоко и цинично. Зачем словно специально пытается причинить ей боль, выставляя свою невесту напоказ, делая вид, что общество Вари ему безразлично. Но его фальшивая игра в роли холодного и безразличного Осокина была быстро разгадана молодой женщиной еще в первые дни, едва она появилась в его доме. А сегодняшний вечер и его разрешение на поездку Гриши лишь подтверждали его неравнодушие.

Она отчетливо видела горящие взоры Матвея, которые он умело скрывал ото всех и в первую очередь от нее. И это ему очень хорошо удавалось. Оттого никто не замечал его жгучего интереса к Варе, ни слуги, ни ее отец, ни даже его невеста. Не замечал никто, кроме Вари. Ведь, будучи первой искусительницей и красавицей Петербурга, она слишком хорошо изучила мужчин, знала тайные знаки в их поведении, а во взорах противоположного пола разбиралась лучше многих дам при дворе. А уж Матвея она чувствовала и понимала, как никто другой. Потому все его увертки, умелая игра, нужные выверенные фразы казались ей лишь фарсом, ложью, которая маскировала его настоящие желания. Но она не могла найти подтверждения своим догадкам и сердечным подозрениям. И именно сегодняшний его поступок как будто сбросил маску и поставил все на свои места. Он любил ее и любит до сих пор. И сейчас она знала это наверняка.

Эта мысль не давала ей расслабиться, и она быстро нашла ответ на свой вопрос – отчего все эти недели он вел себя с ней подобным образом. Он боялся ей снова открыться в своих чувствах, ведь она так долго и упорно отвергала его два года назад и причинила ему столько боли. Но теперь она стала другой. Сейчас она любила его. Но как было исправить все то зло и непонимание, которые раньше было между ними и вновь появилось теперь? Она думала о том, что если он решил оставить с ней сына, то, возможно, еще не все потерянно и все же был шанс примириться с ним?

Она подумала о необходимости вызвать его на откровенный разговор и все обсудить с ним наедине без посторонних. Да, это было бы чудесно. Может быть, ей удастся убедить его в своих искренних чувствах, и он вновь признается ей в любви? Хорошо было бы соблазнить его на более решительные действия и тогда…

Поймав себя на этой мысли, Варя замерла, и на ее губах заиграла коварная улыбка. Конечно, она соблазнит Матвея и вновь околдует его. Он снова попадет в ее сети, он признается ей в любви и сделает предложение. А наутро он объявит всем, что она его невеста, а эту наглую девицу Тимирязеву отправит восвояси к отцу. Варя же останется здесь, в России, рядом с ним и сыном.

Мгновенно представив в своей голове эту радужную картину, она так воодушевилась, что резво устремилась к зеркалу и начала проворно вытаскивать шпильки из волос, уже обдумывая, во что следует облачиться для этой важной встречи. Хитрая лисья улыбка так и не покидала ее губ.

Когда раздался тихий стук в дверь, Матвей едва прилег на постель, желая отдохнуть от напряженного и нервного дня. Не понимая, кто это мог быть, он только после второго стука медленно поднялся и, накинув рубаху на плечи, босой, в одном исподнем подошел к двери и распахнул ее. На пороге стояла Варя со свечой в руке, в шелковом длинном пеньюаре и с распущенными по плечам волосами.

– Варвара Дмитриевна? – опешил он, не ожидая в столь поздний час увидеть на своем пороге молодую женщину.

– Могу я войти? – спросила она тихо, но настойчиво.

– Э… не думаю. Что-то случилось?

– Я хочу поговорить с вами, – ответила она и как-то слишком призывно улыбнулась.

Громко вздохнув и не понимая, зачем она пришла, Матвей все же посторонился, пропуская ее в спальню. Она грациозно прошествовала внутрь, а он закрыл дверь и повернулся к ней, ожидая объяснений. Его взор методично описал круг по ее изящному силуэту в легком пеньюаре, и ему показалось, что она без ночной рубашки, это подозрение вызвало у него замешательство.

Нервно теребя свечу в руке, Варя поставила небольшой подсвечник на столик и вновь повернулась к нему. За эти краткие мгновения Матвей отчетливо утвердился в своих подозрениях: ночной сорочки на ней не было, потому выпуклости ее розового тела чуть просвечивали на линии бедер и груди. Вид ее явно не располагал к разговорам, и что ей было действительно нужно, он не понимал.

– О чем же вы хотели говорить со мной? – не выдержал он, прищурившись и невольно наслаждаясь созерцанием ее невозможно соблазнительного облика.

Варя отчего-то стушевалась, не зная, как осуществить то, зачем пришла в спальню Осокина. Ведь раньше инициатором близости всегда был он, и ей особо не приходилось ничего для этого делать. В эту минуту она не понимала, как себя вести, чтобы соблазнить его. Оттого тихо вымолвила:

– Я пришла поблагодарить вас за все.

Долго пронзительно и не мигая, он смотрел на нее. Она видела, что его взор словно поглощает ее всю, но не понимала, отчего он молчит.

Матвею казалось, что его давний желанный сон становится явью. Сколько раз он мечтал о том, чтобы она вот так пришла сама к нему и сказала, что любит его и желает, так же, как и он сам. Но он всегда знал, что это несбыточная мечта. И в этот миг он просто не мог поверить в реальность происходящего. Лишь спустя минуту, долгую и тяжелую для них обоих, он глухо выдохнул. Его взор смягчился, а в глазах заплясал темный огонь.

– Вы пришли за утешением, Варвара Дмитриевна? – тихим завораживающим баритоном проворковал он, наконец разгадав истинную причину ее появления.

– Утешением? – переспросила она.

– Да, чтобы я утешил вас и приласкал, ведь так?

Она округлила глаза от возмущения. Как он с ходу разгадал все ее намерения? Или ему и разгадывать не надо было? Он знал и понимал ее так же хорошо, как она его?

Она окончательно смутилась, оттого что он опять обыграл ее и вновь вызвал в ней это неприятное чувство возмущения. Он, как и всегда, был невозможен! Она сама пришла к нему в спальню ночью, даже придумав предлог, невзирая на все их размолвки и на его грубое поведение. Наступила на свою гордость и решилась первой пойти на сближение. Так вместо того, чтобы еще пять минут назад заключить ее в объятья и целовать, он теперь вознамерился мучить ее своими словами? Она ощущала себя преступницей, которую уличили в нечестных намерениях.

– Я пришла только поговорить, – нахмурилась она, пытаясь хоть немного сохранить лицо и не выглядеть низкопробной девицей, которая сама приходит в спальню к мужчине поздно ночью.

– Ну-ну, в полночь, в пеньюаре и с распущенными волосами. Конечно, в это время и следует приходить к чужому мужчине для разговоров.

– Вы что?! Как вы смеете?

– Смею, – криво усмехнулся он, уже окончательно утверждаясь в верности своих выводов.

– К тому же вы мне не чужой…

– Вот как? Это ново.

– Почему же? Все же мы были близки когда-то, и у нас общий сын, я не считаю вас чужим.