– Э, это вполне резонное предложение, – задумчиво произнес Андреевский, поминая, что просьба мужчины обоснована и справедлива.

В первую минуту Варя не поняла слов Матвея, но, когда смысл их дошел до нее, окаменела. Что значит, оставить Гришу здесь, а она должна одна отправляться на другой континент? А если она тоже хотела остаться здесь с Матвеем? И уж точно в кошмарном сне не могла помыслить расстаться с сыном. Кровь вмиг прилила к вискам молодой женщины, и она стремительно вскочила на ноги.

– Нет! – вскричала Варя. – Что значит оставить Гришу здесь, а как же я?

– Золотце, успокойся, – попытался сказать Андреевский.

– Это возмутительно! – продолжала она, заламывая руки.

– Но Матвей Гаврилович – отец мальчика, и он столько для нас сделал. Пойми, он имеет право оставить Гришу в этом доме. Мы же остаться не можем, это опасно и для нас, и для него.

– Вы что же согласны с этим бесчинством, батюшка? Оставить меня одну без сына в вашей Америке? Я не желаю!

– Прекрати истерику! – уже властно заявил Андреевский, тяжело поднимаясь на ноги. – Я сказал, что Матвей Гаврилович прав. И я понимаю его решение.

– Я не собираюсь давать на это согласие! Никогда! – выкрикнула категорично Варя, ощущая, что у нее даже сперло дыхание от возмущения.

– Прекрасно, золотце, – твердо сказал Дмитрий Григорьевич, и в его голосе послышался свинец. – Но пока ты не замужем, я решаю все. И даю согласие на то, чтобы Гриша остался здесь, в доме отца.

От этих безапелляционных ледяных слов Варя едва не лишилась сознания. Эти двое решили все за нее, намереваясь разбить ей сердце и заставить страдать. Как они были жестки в этот миг. Почему этот мир под властью мужчин и так несправедлив? Отчего женщина ничего не могла? Она была лишь «пешкой», «красивой куклой», с мнением и желанием которой можно не считаться. Это было жутко и больно. Она поняла, что ничего не сможет изменить, они так решили, и оттого, устремив просящий взор на отца, сквозь слезы промямлила:

– Я не смогу без него, батюшка, сжальтесь! – Но отец смотрел поверх ее головы, видимо, не собираясь поддаваться на капризы, и тогда она обернулась к Осокину. – Матвей Гаврилович, вы же не хотите заставить меня страдать?

Она заметила, что Матвей помрачнел и как-то засуетился. Но тут же вымолвил:

– Извините, мне надобно идти. Жду вас через час к ужину, господа.

Быстро покинув спальню, он словно сбежал, оставив Андреевского самого разбираться с недовольством дочери. Когда он ушел, молодая женщина бросилась к отцу и, схватив его за руку, простонала:

– Батюшка, вы больше не любите меня? Я больше вам не дорога?

Понимая, что дочь решила использовать свое самое сильное оружие – его безграничную любовь к ней, Андреевский нахмурился.

– Я в долгу перед этим человеком, Варя, – сказал он глухо. – Мы все трое у него в долгу! Только благодаря ему мы живы, если бы ты выдела, что «они» сделали с моими людьми, с теми двумя несчастными, с которыми расправились как с дворовыми псами. Пойми, Осокин просит такую малость, всего лишь, чтобы его сын жил с ним.

– Вы… Вы, все решили, а как же мое мнение?! – всхлипывая, простонала она.

– Давай это обсудим позже, канареечка. Я неимоверно устал, мне нужно прилечь. Отдохну до ужина.

Он вышел, осторожно прикрыв дверь и оставив молодую женщину с ее горем.

Варя упала на диванчик и, схватив подушку, уткнулась в нее лицом и разрыдалась.

Ее жизнь превратилась непонятно во что. Точнее, эти жестокосердные мужчины хотели превратить ее жизнь в страшную одинокую реальность.

И Матвей теперь превратился в сурового и властного Осокина, того самого, каким она впервые увидела его там, на каменном мосту в Кунгуре три года назад. Мало того что этот невозможный человек поменял свое отношение к ней и сейчас делал вид, что она ему безразлична и он нашел для своих развлечений малолетнюю вертихвостку, так он еще и собирался отнять у нее сына. Варя чувствовала, что Матвей делает это намеренно, чтобы побольнее обидеть ее. Он мстил ей за холодность двухлетней давности, за все унижения, за ту жуткую тюрьму, в которую попал из-за нее. Отчего-то Варя в этом даже не сомневалась. И теперь судьба предоставила ему такой шанс – поквитаться с ней за все.

Около получаса она рыдала в подушку, понимая, что не сможет со всем этим так просто смириться, и не знала, где найти душевное успокоение.

Не в силах выдержать это страдание, молодая женщина спустя некоторое время вскочила на ноги и устремилась прочь из спальни. Дверь оказалась открыта, потому что все знали правду и надобность в закрытых дверях отпала. Мужик, который охранял ее, лишь поклонился Варе и даже не пошел провожать ее. Она же устремилась в детскую, к сыну. Именно там, вся в слезах, она с трепетом обняла Лукерью Ильиничну и искренне попросила у нее прощения за то, что в прошлый раз наговорила ей гадких слов. Они примирились с няней и почти час играли с Гришей.

Спустя пять дней Осокины и Андреевские сидели за столом в гранатовой столовой за вечерней трапезой. Таня и Маша в красивых платьях располагались напротив молодой женщины и ее отца. А во главе стола сидел хозяин дома. В эти дни Варя хотела наладить отношения с дочерями Матвея и вновь стать им подругой, как когда-то давно. Но двенадцатилетняя Маша и восьмилетняя Таня демонстративно игнорировали ее и уходили из гостиной, едва там появлялась молодая женщина. Варя понимала, что они не могут простить ей тот побег во время бунта и считают предательницей. Как раз это озвучила вчера ей Маша, когда молодая женщина попыталась откровенно поговорить с девочкой.

Все эти дни Варя пребывала в нервной агонии и никак не могла примириться с мыслью о том, что Матвей оказался вовсе не гнусным похитителем-ловеласом, а наоборот, благородным «рыцарем», который спас ее, Гришу и отца.

Теперь, когда им оставалось жить в доме Осокина около недели до вояжа в Пермь и далее на юг, Варя как-то вся сникла и чувствовала себя обманутой. Ведь неделю назад она лелеяла мысль о том, что Матвей украл ее, чтобы вновь сделать ее своею. И она прямо упивалась этой мыслью в первые дни приезда сюда. Но все оказалось совсем не так. Он лишь помогал ей из-за сына, чтобы их не убили. И к плотским страстям и уж тем более любви к ней его поступки не имели никакого отношения.

В этой жуткой действительности у Матвея была невеста, намеченное венчание с которой должно было состояться через месяц, и которая сегодня поутру опять приезжала в усадьбу. Осокин долго гулял с невестой по саду, не заходя в дом, а Варя, как ревнивая жена, следила за ними через окно и нервно кусала губы, чувствуя, что Матвей специально не привел эту девицу в дом, как будто опасался непредсказуемого поведения Вари. И действительно, она очень хотела поговорить с этой его невестой и рассмотреть ее более тщательно. Молодая женщина не могла понять, как провинциальная девица вообще может быть лучше нее, первой красавицы Петербурга? Ей опять казалось, что Осокин делает это намерено и ей назло, чтобы показать, что теперь Варя ему безразлична. Это все причиняло ей страдание.