Мрачные думы о будущем, разочарование в настоящем и тоска о прошедшем времени владели сердцем Вари, и за ужином она почти ничего не ела, а как-то печально вздыхала и украдкой поглядывала на Матвея, желая, чтобы все было по-другому. Отчего-то в этот вечер она поняла весь трагизм своего положения, а точнее, трагедию своего глупого сердца. Она чувствовала, что все время выбирает не тех мужчин и не в то время. Сначала это был Алексей Олсуфьев, который не любил ее, теперь Матвей, которому она была не нужна. И как было разорвать этот порочный круг сердечных страданий, она не знала.

– Вы подумали над моей просьбой, Дмитрий Григорьевич? – приятный баритон Осокина вывел Варю из меланхоличного созерцания серебряной вилки.

– Вы о Григории? – поднял брови Андреевский.

– Да. Думаю, мальчику будет лучше со мной, – продолжал твердым голосом Матвей, откладывая салфетку и устремляя взор на старого дворянина. – К тому же вас ждет длинный вояж, и на новом месте в Америке надо будет обустроиться, с Гришей вам будет трудно это сделать.

– Вы правы, Матвей Гаврилович, – кивнул Дмитрий Григорьевич. – Как и сказал вам ранее, я даю свое согласие. И считаю, что действительно лучшим решением будет оставить мальчика с вами. Вы все же отец и достаток у вас теперь приличный. Мы же пока станем временными скитальцами на этом свете.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – улыбнулся Матвей.

– Батюшка! Матвей Гаврилович! – вмешалась Варя в эту идиллию между мужчинами, которые, видимо, как и прежде, не собирались спрашивать ее мнения и явно относились к ней как красивой вещи, не более. – Прошу вас, не разлучайте меня с Гришенькой, я не переживу этого!

– Но, Варвара Дмитриевна, поймите, – начал увещевательно Матвей. – Я же не лишаю вас сына. Вы будете видеться с ним, когда вам угодно. Сможете ежегодно приезжать в Россию и гостить у меня в имении.

– О, благодарствую, сударь, вы так щедры, – возмутилась она каким-то зловещим шепотом.

– Думаю, золотце, что приехать мы сможем не ранее чем через пару лет. Необходимо чтобы «они», желающие нам зла, позабыли о нас. А на это требуется время.

– Прекрасно, папА. Только через три года я смогу видеть своего сына раз в год? Да он забудет меня!

– Когда-то вы не желали его рождения, – хмуро ответил Осокин. – Отчего теперь вы взяли на себя роль праведницы-матери? На это жалко смотреть.

– Ах, и не смотрите! – обиженно вспылила она, чувствуя, что к своей холодности он еще и добавил сострадание к ней, которое трудно было перенести. Она хотела от него любви в этот миг, а не как не этих ледяных слов и жалости. – Только оставьте мне сына!

– Григорий Матвеевич останется здесь, Дмитрий Григорьевич поддержал меня, вам надо смириться, – отчеканил Матвей.

– Вы злопамятный человек, неужели вы не понимаете, что эта ваша месть не принесет вам успокоения?! – воскликнула она в сердцах, а на ее глазах заблестели слезы.

– Варенька, немедля прекрати это, – вмешался Андреевский. – Мы еще неделю будем гостить у господина Осокина. За это время ты сможешь видеться с сыном сколько пожелаешь. Потом мы уедем вдвоём, это решено окончательно и бесповоротно.

– Ах, как вы оба жестки! – вскричала Варя, вскочив на ноги. Осознавать то, что Матвей не любил ее более, не желал как женщину и намеревался выставить ее из своего дома, да еще и забрать у нее сына, было просто невыносимо. Пройдясь горящим безумным взором по обоим мужчинам, она выкрикнула: – Я ненавижу вас! Ненавижу!

Она бросилась прочь из столовой, вытирая кружевным платком побежавшие по щекам слезы.

Когда невеста Осокина появилась в гостиной, Варя напряглась всем телом. Она начала придирчиво и цепко осматривать прелестную русоволосую девушку в голубом платье из тафты, отмечая все нюансы фигуры и лица Натальи. Уже через минуту молодая женщина печально вздохнула, убедившись, что девица по-модному бледна и привлекательна. Мало того, у невесты Матвея имелись два неоспоримых преимущества перед ней – Наталья была юна и наверняка девственна. Хотя Варе шел всего двадцать второй год, она отчего-то чувствовала себя уже довольно умудренной опытной дамой. Девица же походила на нее семнадцатилетнюю, с таким же наивным взором и детским восторгом от окружающего мира, который был когда-то и у нее.

Осокин тут же устремился к невесте и поцеловал ей руку. Варя, сидящая с отцом за небольшим столиком, едва не поперхнулась чаем, увидев это. Такого никогда не было, чтобы Матвей хотя бы раз целовал руку ей, Варе. Раньше он бы приказчиком и, видимо, не считал нужным это делать или попросту не умел. А едва она появилась здесь, в его доме, они постоянно ссорились, и, вероятно, поэтому он не горел желанием целовать ей руку. Но в эту минуту поцеловал ручку Наталье долго и нежно, а после заглянул ей в глаза и проворковал:

– Вы приняли мое приглашение, дорогая Наталья Тимофеевна, я рад.

Такой галантности Варя в жизни не видела от Осокина. С ней он никогда не церемонился. Он просто брал то, что хотел от нее: или ее тело, или свободу. А сейчас от всех этих его нежностей и любезностей по отношению к невесте, Варя замерла от удивления и недоумения. Бешенство начало завладевать ее существом. Ей захотелось устроить скандал этому наглецу, который при ней смел так возвышенно и вежливо вести себя с этой девицей.

Она со звоном поставила чашку в блюдце и немедля отвернулась к отцу.

Но парочка уже приблизилась к ним, и Матвей вымолвил:

– Позвольте, Дмитрий Григорьевич, представить мою невесту, Наталью Тимофеевну Тимирязеву, дочь местного купца первой гильдии.

Андреевский быстро поднялся, поклонился и так же поцеловал ручку девушке. Варя, вновь окатив девицу недобрым взором, промолчала и, поджав губы, демонстративно уставилась на вазу с цветами, показывая, что здороваться с этой юной особой не намерена.

В этот момент слуга доложил, что ужин готов.

– Пройдемте в столовую, господа, – сказал Осокин, улыбнувшись всем.

– Непременно, я очень голоден, Матвей Гаврилович, – кивнул Андреевский.

Осокин предложил локоть невесте, а Варя взялась за отца. Они медленно прошествовали в соседнюю комнату и заняли места. Варя сидела справа от Матвея, а Наталья напротив нее. Трапеза проходила в гробовом молчании. Было видно, что Тимирязева стесняется и как-то неуверенно дергает рукой вилку. Матвей упорно молчал, внимательно переводя взор по всем. Варя была взвинчена и обижена, и тоже не расположена к беседам. Потому первым не выдержал Андреевский, задав вопрос:

– Когда вы намерены обвенчаться, Матвей Гаврилович?

– В будущем месяце. Двадцатого. Жаль, что вы не сможете остаться на торжество, – ответил Осокин.

– И впрямь досадно, – согласился отец Вари.

– Праздник планируется на три дня, – пояснила Наталья, обращаясь к Андреевскому, и с воодушевлением добавила: – Матвей Гаврилович и музыкантов из Кунгура пригласил, и у самого губернатора поваров дюжину выпросил, ведь гостей прибудет почти тысяча. А батюшка мой обещал скоморохов и медведей дрессированных, веселье на всю губернию будет.