— Так я и не собираюсь плавать, — пожимаю плечами. — Но ты если хочешь, поплавай.

— Да ну, — отмахивается Алиса, — я так-то и сама разве что по-собачьи, и то плохо и недолго. К тому же боюсь простыть, вода наверняка еще холодная. Ну что, пойдем?

И мы идем вперед. Когда Алиса поднимается на мост, вижу, как ее глаза загораются азартом.

— Сфоткаешь меня посреди моста после того, как покормим рыбок?

Киваю.

— Можно и сразу, чего тянуть.

В итоге я устраиваю Алисе целую фотосессию. Она потихоньку двигается вперед и держится то за веревки, что идут на уровне ее талии, то за те, что выше ее роста.

Вскоре мы оказываемся посередине. Перед тем, как она не глядя собирается в очередной раз схватиться за нижние веревки, останавливаю ее:

— Стой.

Она замирает.

— Что такое?

Черт! Я за малым не прошляпил. Хорош защитничек.

В последнюю секунду умудрился углядеть, что в одной из секций веревки попросту нет.

Похоже, предприимчивые туристы разрезали нижнюю веревку в одной секции, чтобы нырять с моста в реку. Я помню таких. Просто в прошлый приезд мост выглядел по-другому: страховки сверху вообще не было, и желающие подныривали снизу.

В принципе, достаточно и той веревки, что есть сверху, однако отвлекаться не стоит.

— Спасибо, — громко сглатывает Алиса. — Пойдем кормить рыб?

— Если испугалась, можем вернуться назад, — сразу предлагаю.

— Нет-нет, все нормально.

И мы движемся к концу кладки.

Я улыбаюсь: рыбешка на месте, и следующие десять минут мы с Алисой увлеченно бросаем хлеб в воду.

— Дядь, а можно нам тоже кусочек? — слышу позади детские голоса.

Оглядываюсь. Передо мной трое загорелых пацанов лет десяти-двенадцати.

— Конечно, — протягиваю им оставшиеся в руке два куска хлеба.

Те радостно их берут.

— Пойдем назад? — Это я уже Алисе.

Дожидаюсь ее кивка, пропускаю вперед и двигаюсь за ней.

В кармане вибрирует телефон. Достаю, смотрю на экран, и сердце ускоряет свой бег. Сообщение от детектива.

«Не смог дозвониться. Перезвоните как можно скорее».

Черт, тут и правда туго с сигналом, связь пропадает.

И как понимать его сообщение? «Перезвоните, мы прижучили Елену» или «Перезвоните, все кончено, Елена точно не виновата?»

Смотрю на сеть: одно деление. То исчезает, то появляется. Ладно, сейчас спустимся с кладки, и я сразу ему перезвоню.

— Назар, — вдруг вскрикивает Алиса.

Я сразу понимаю причину — кладка раскачивается, причем с каждой секундой все сильнее.

А мы почти на середине, и оттого качка чувствуется еще больше.

Смотрю вперед, к началу моста: там четверо пацанов, они и раскачивают, встав ногами по обе стороны деревянного настила.

Оборачиваюсь. Ровно то же самое происходит и с другой стороны. Те самые пацаны, которым я отдал хлеб, раскачивают мост.

— Быстро прекратите! — ору я. — Совсем охренели, что ли?

В ответ лишь смех. Весело им, видите ли.

Алиса испуганно жмется к веревкам и смотрит на меня круглыми глазами.

— Не бойся, — успокаивающе говорю ей.

Поворачиваюсь к тем пацанам, что позади, кричу:

— Я сейчас спущусь с моста и надеру вам всем уши!

Куда там.

— Назар, давай просто пойдем вперед, — жалобно стонет Алиса, — по веревкам.

И делает пару шагов вперед до того, как я успеваю ее остановить или сказать, что это небезопасно.

Мгновение, и она оказывается у той самой секции, где нет веревки снизу.

Мост качается еще сильнее, и Алиса взмахивает руками. Я понимаю, что она схватит лишь воздух, ведь не дотянется до верхней веревки.

Шагаю за ней, правой рукой ныряю под нее, отпихиваю в сторону. И не удерживаюсь сам.

Лечу вниз, и последнее, что слышу перед тем, как погрузиться в воду, — это отчаянный, надрывный крик Алисы:

— Назар!!!

Алиса

Подвесной мост раскачивается так сильно, что я разом вспоминаю качели во дворе и то, как делала на них «солнышко» — полный оборот вокруг перекладины.

Только вот в детстве это вызывало щенячий восторг, легкость и состояние «я все могу!». А сейчас мне дико, ужасно страшно. Стук сердца отдается в ушах, а горло сковывает животным страхом.

«Вперед!» — тревожной птичкой мечется в голове одинокая мысль. Это лучше, чем стоять тут, почти посередине, и ждать неизвестно чего.

— Назар, давай просто пойдем вперед, — издаю я жалобный стон, — по веревкам.

И делаю шажок вперед, еще один… Вот так, молодец!

Не успеваю ничего понять, как вдруг ощущаю толчок в бок справа и лечу в другую сторону, хватаясь за веревки.

Назар толкнул меня? Зачем?

Оборачиваюсь, вижу секцию без нижней веревки. И то, как он летит в воду.

— Назар!!!

Надсадный крик вырывается из груди сам собой.

Пульс ускоряется до немыслимой скорости. Я всматриваюсь в толщу воды в надежде, что на поверхности вот-вот покажется его голова. Но этого не случается.

Господи, он же утонет!

Мыслей больше нет. Я делаю шаг вперед и прыгаю за ним.

Назар

Я знаю, как это происходит. Я не раз пробовал погружаться в воду — в бассейне и под присмотром, разумеется.

И каждый раз не мог.

А теперь все повторяется. Снова та же жгучая боль от удара об воду. Как и тогда, детстве, в бассейне. Снова я погружаюсь слишком быстро и теряю координацию.

Толща холодной воды надо мной становится непроницаемой.

Где верх? Где дно? Я машу руками, но не понимаю, куда грести.

От давления в ушах боль, в голове шумит. Я даже не думал, что тут так глубоко.

Немилосердно хочется вдохнуть. Но я держусь, ведь знаю, что будет, если сделаю это: после вдоха внутрь попадет вода, грудь начнет гореть, ее начнет нестерпимо разрывать. А следом чувство спокойствия. Сознание померкнет от недостатка кислорода. И все. Темнота.

Только в тот раз меня достали.

Чувствую, что держусь из последних сил. Вода давит еще сильнее. А я не понимаю: я гребу вверх или вниз? Еще немного, и я сделаю вдох помимо воли.

Вдруг вижу перед собой лицо Алисы, ее широко раскрытые глаза. Это что, галлюцинация перед смертью?