— Севир! Ты должен это прекратить! — прокричал Максиан, но тот не повёл даже бровью, лишь отмахнулся, как от назойливой мухи. — Разве ты не понимаешь, вы себе же только хуже делаете!

— Нам нужно было сдаться? — Севир недобро оскалился. — Очнись, дружище, это же не мирные жители! Как думаешь, они бы нас пощадили?

Максиан хотел было возразить, но его отвлёк нарастающий скрежет. От ближайшего дома раздался глухой треск, гулко ухнуло, и трёхэтажное здание прямо на глазах рухнуло, как карточный домик, скрывшись в облаке пыли. Один за другим, справа и слева, дома скрежетали, гудели, стонали и складывались этажами, будто гигантская рука щелчком пальцев выбивала несущие стены. Столбы пыли вздымались вверх, погружая улицу в непроглядный смог, сквозь который слышались душераздирающие крики. Мужские, женские, детские — уже не разобрать.

Дышать стало тяжело, пыль лезла в глаза, противно скрипела на зубах. Максиан зажал рот рукой и закашлялся. Нужно срочно остановить это! Здесь уже не сражение, пусть даже не совсем равное, здесь — бойня. Без крови, возможно, но оттого не менее жуткая, чудовищная, беспощадная.

Он повернулся к Севиру. От злорадства того не осталось и следа. Брови нахмурены, в глазах — полное замешательство. Дошло, наконец!

— Останови его, чёрт тебя подери! — задыхаясь, прохрипел Максиан.

Очнувшись, Севир быстро оглядел земляную преграду, что не давала подобраться к Сто Тридцать Шестому незамеченным. Не обнаружив лазейки, Севир пнул ногой ближайший шип, и тот вдруг рассыпался в пыль. Один за другим шипы проседали, разваливались, превращаясь в горстки сухой земли.

Керс оглянулся на собратьев, что, опустив оружие, следили за мелькающими вдалеке доспехами — оставшиеся в живых солдаты отступали.

— Малец, кончай представление, — деланное спокойствие в голосе Севира прозвучало не очень убедительно. — Это уже лишнее.

Проигнорировав командира, Сто Тридцать Шестой медленно двинулся вперёд.

Максиан попятился и невольно вздрогнул, поймав на себе его взгляд: в ослепительном сиянии глаз осквернённого не было ничего человеческого, только неукротимая ярость и ненависть. На ум тут же пришёл образ демона, вырвавшегося из бездны Тейлура и с жестокой радостью сокрушающего всё на своём пути.

Уже приготовившись к смерти, Максиан смиренно склонил голову. Кто-кто, а он действительно её заслуживает. Столько погибших этой ночью — и все они на его совести, включая Семидесятого…

За спиной раздался знакомый скрежет. Дома начали рушиться теперь уже в этой части улицы. Из некоторых, ещё целых зданий выбегали люди, кто-то выпрыгивал прямо из окон — почти все обычные граждане, и всего несколько из них солдаты, что прятались в засаде. Это всё, что успел разглядеть Максиан, прежде чем улица полностью погрузилась в серую мглу.

— Керс! Всё кончено! Остановись! — Севир попытался подойти к подопечному, но прямо перед ним вырос земляной шип.

— Не вмешивайся, Севир! — глухо произнёс тот. — Они это заслужили! Они ВСЕ это заслужили!

— Кто заслужил? Женщины? Старики? — Севир попытался обогнуть препятствие, но новые шипы вырывались из земли, не позволяя ему подступить ни на шаг. — Керс, ты же не станешь убивать безоружных? Ты же не такой!

— Ты не знаешь, какой я! Ты ничего обо мне не знаешь!

Поначалу Максиан предполагал, что мальчишка от горя потерял рассудок, но всё оказалось гораздо сложнее: тот поддался всепоглощающей ненависти, и направлена она была только на свободных, виновных и невиновных, кому просто не повезло оказаться поблизости, став невольным участником облавы. В домах были люди: Максиан слышал их крики о помощи даже со стороны руин.

Никто не мог предугадать, что произойдёт нечто подобное: он бы и сам никогда не подумал, что кто-то из осквернённых, даже скорпионов, способен на такое — это противоречит самой природе!

Но хуже всего было то, что сам Максиан ничего не мог сделать. Если Сто Тридцать Шестой не подпускал к себе своего командира, то виновника гибели своего друга он не задумываясь сотрёт в порошок.

Из серой дымки показались скорпионы. Севир оглянулся на них, жестом подозвал одного. Перекинувшись парой слов с командиром, здоровяк, что выбил дверь камеры, пожал плечами и, размяв шею, замолотил кулаками по ближайшему шипу. Пойдя трещинами, преграда поддалась и рухнула. Громила, молниеносно подскочив к Сто Тридцать Шестому, вырубил его одним ударом. Тот, к счастью, даже не успел среагировать.

Всё закончилось, хотя и этого уже хватило, чтобы назвать эту ночь настоящей трагедией. Максиан медленно приблизился к Севиру и бросил встревоженный взгляд на валяющегося без сознания осквернённого:

— Скажи честно, ты знал, на что он способен?

Севир потёр шрам на лбу:

— Допускал, но не настолько…

— Выходит, это и есть твой преемник? — по тому, как предводитель Пера выделял мальчишку среди остальных, догадаться было несложно. — Ты вообще в своём уме?!

— Давай не сейчас, ладно? — устало вздохнул Севир. — Нам ещё нужно выбраться из этого треклятого города. Лошадей бы отыскать… Чёрт, жаль ребят… Зря я их там оставил, лучше бы с нами пошли.

Максиан вспомнил о трупах рядом с Материнской Скорбью. Видимо, о них шла речь, но сейчас его заботило совсем другое:

— Что ты собираешься делать, когда он очнётся?

— Посмотрим, — пожал плечами Севир. — Керс на самом деле неплохой парень. Думаю, повторять такого не станет. Сорвался, с кем не бывает. Брата ведь потерял…

— Да ты, мать твою, шутишь! — оторопел Максиан. — Совсем мозги прогнили! Не понимаешь? Ты должен его…

— Ничего я тебе не должен! — отрезал Севир, смерив его тяжёлым взглядом. — Теперь ты на свободе, Максиан. У тебя минута, чтобы решить, пойдёшь с нами или своим путём, но указывать, что мне делать с моими ребятами, я не позволю!

Максиан удручённо покачал головой. Либо Севир и вправду не понимает, как опасен мальчишка, либо намерен использовать его как оружие. И то, и другое не сулило ничего хорошего: такие существа несут в себе только разрушение, и созидать они не способны. Всё-таки прав был Шарпворд.

И даже если Перо воспользуется этой силой в благородных целях, какие гарантии, что однажды Сто Тридцать Шестой не попадёт в руки тех, чьи помыслы не настолько чисты?

Под ногами тихо хрустели сухие ветки и изъеденные осенней ржавчиной листья. Бледное солнце с трудом пробивалось сквозь тяжёлые тучи, багровые, словно пропитанные чьей-то кровью.

Деревья медленно расступались перед Хантсманом, открывая поляну, усеянную юртами из жердей и шкур. От вязкой тишины было не по себе, но он упорно шёл вперёд, словно зная, что там он должен найти что-то очень важное. Что-то или кого-то…

Уже ступив на пожухлую траву поляны, Хантсман понял, что безоружен. Даже перочинного ножа с собой не оказалось, но несмотря на это он с безумным упорством продолжал идти вперёд, потому что так было нужно, потому что иначе он просто не мог.