К тому времени, когда они приехали в город, облака развеялись. Рыбацкие лодки возвращались в гавань, чайки с криком носились над неподвижным, темно-серым морем. Мартин притормозил на Хай-стрит.

– Вас высадить здесь, мэм?

– Да, мы выйдем, спасибо.

Мартин остановил машину, открыл дверь и выпустил их всех.

– Хотите, чтобы я подождал, пока вы делаете покупки?

– Не стоит. – Элеонор разгладила юбку на бедрах, соленый морской ветер ласково обдувал затылок. – Думаю, миссис Стивенсон надавала вам поручений, а мы задержимся на пару часов.

Девочки предсказуемо возмутились:

– Целых два часа, мама!

– Чтобы забрать несколько посылок?

– Я умру от скуки!

– Скука – удел глупцов, – услышала Элеонор свой голос. – Скучающих людей можно только пожалеть. – Не обращая внимания на громкие протесты, она добавила: – Раз уж мы здесь, давайте зайдем куда-нибудь и выпьем чаю. А вы расскажете мне, что выучили на уроках.

Элеонор подозревала, что не слишком много. Судя по количеству самодельных газет и хихиканью горничных, которым, вообще-то, следовало заниматься делом, дочки больше времени уделяли старому печатному прессу, чем урокам. Впрочем, в детстве Элеонор вела себя точно так же…

Девочки слегка развеселились в предвкушении торта (но не разговора об уроках) и последовали за Элеонор в кафе, где все вчетвером довольно мило провели время. Все прошло замечательно, если не считать того, что Клементина опрокинула молочник.

К сожалению, удовольствие можно растянуть только до определенного момента. Оживленная беседа и чай в чайнике закончились, а когда Элеонор украдкой взглянула на отцовские часы, то увидела, что впереди еще целый час. Оплатив счет, она приступила к плану «Б». Сказала, что им нужно зайти в галантерею, к модистке и в ювелирную мастерскую (причины она придумала заблаговременно), и повела свой выводок по Хай-стрит. Когда Элеонор обсудила, как лучше починить застежку на золотом браслете, девочки уже изнывали от скуки.

– Пожалуйста, мама, можно мы пойдем к морю, пока ты ходишь по своим делам? – взмолилась Элис.

– Да, мама, пожалуйста! – подхватила Клементина, которая едва не сломала трое часов за три минуты.

– Позволь, я их отведу, – сказала Дебора, которая в свои шестнадцать только-только начала осваиваться с ролью старшей дочери и на правах взрослой присматривала за сестрами. – Я прослежу, чтобы они хорошо себя вели, а к приезду Мартина мы вернемся и поможем тебе с вещами.

Элеонор посмотрела, как они уходят, и облегченно вздохнула. Если честно, она радовалась не меньше дочерей. Гораздо легче убить время, когда не надо никого развлекать и призывать к порядку. Она поблагодарила ювелира, согласилась на предложенный способ починить застежку и вышла из мастерской.

На площади нашлась деревянная скамейка, и Элеонор обрадовалась, увидев, что там никого нет. Ребенком она не понимала, сколько удовольствия доставляет взрослым простая возможность спокойно посидеть. Никаких тебе требований и ожиданий, очередей и разговоров – замечательно!.. Элеонор с некоторым сожалением увидела, что через пятнадцать минут должен вернуться Мартин и нужно идти на почту.

Почтмейстерша Марджори Кемплинг была сплетницей и настоящим кладезем информации, которой щедро делилась с окружающими. Элис часто приходила на почту за посылками; возможно, именно поэтому мисс Кемплинг решила, что они с ней одного поля ягоды, и записала Элеонор в сообщницы, хотя та никогда ее не поощряла.

Элеонор замешкалась на верхней ступеньке перед каменным зданием почты. На другой стороне двери висел маленький колокольчик; на мисс Кемплинг он действовал как зов боевой трубы, а Элеонор воспринимала его как сигнал к началу атаки. Сосредоточившись, Элеонор приготовилась зайти внутрь, вежливо, но твердо потребовать свои посылки и поскорее убраться прочь. Она взялась за ручку и, наверное, толкнула сильнее, чем следовало, потому что дверь распахнулась настежь, и, к своему ужасу, Элеонор налетела на молодого человека, который выходил на улицу.

– Извините, пожалуйста, – пробормотала она, отступая в сторону.

– Ничего страшного, я сам виноват, слишком спешил. Внезапно почувствовал, что мне не хватает свежего воздуха и тишины.

Элеонор невольно рассмеялась. Их взгляды встретились, и только мгновение спустя Элеонор вспомнила, что они уже встречались. Его черные волосы отросли и вились кудрями, кожа потемнела. Он совсем не походил на того опрятного молодого человека, который помог ей в поезде по дороге домой.

Его улыбка завораживала.

– Мы с вами встречались?

– Нет, – торопливо ответила она, вспомнив поездку, носовой платок, искру, которая проскочила между ними, когда их пальцы соприкоснулись. – Вряд ли.

– Может, в Лондоне?

– Нет, никогда.

Молодой человек слегка нахмурился, потом весело и беззаботно улыбнулся.

– Значит, я ошибся. Примите мои извинения. До свидания.

– До свидания.

Элеонор выдохнула. Эта встреча ее ошеломила, и потому она немного постояла и только через несколько секунд вошла внутрь. Колокольчик зазвенел, и Элис едва сдержалась, чтобы не выдернуть его с корнем и заставить замолчать.

Глаза почтмейстерши загорелись.

– Ах, миссис Эдевейн, как хорошо, что вы зашли! У меня для вас несколько посылок… Но что с вами? Вы такая бледная!

– Здравствуйте, мисс Кемпинг. Боюсь, я только что налетела в дверях на джентльмена. Я такая невнимательная! Мне немного не по себе.

– Ох, должно быть, это мистер Мунро! Присядьте, моя дорогая, я сейчас принесу холодной воды.

Мистер Мунро. Следовало бы догадаться, что мисс Кемплинг его знает. Элеонор ненавидела себя за то, что ей интересно. Еще сильнее она себя ненавидела за укол легкой иррациональной зависти от того, что почтмейстерша с легкостью называет его имя.

– Правда, красавчик? – Мисс Кемплинг торопливо выбежала из-за стойки, держа в лапке стакан воды. – Ему бы в кино сниматься! Совсем не похож на местных молодых людей. И мастер на все руки, я слышала, он колесит по стране и берется за любую работу. Летом он работал в яблоневом саду у мистера Николсона. – Почтмейстерша пододвинулась ближе, и Элеонор почувствовала жирный запах ее дневного крема. – Живет в старой кибитке на ручье, совсем как цыган. Судя по виду, в нем есть капелька цыганской крови, правда? Такая кожа! А глаза!

Элеонор сухо улыбнулась. Она презирала любовь мисс Кемплинг к сплетням, но вместе с тем подсознательно хотела услышать еще что-нибудь. Выходит, она сама настоящая лицемерка!

– Вообще-то, он не совсем джентльмен, – продолжала почтмейстерша, – хотя у него хорошие манеры, и он такая душка! Мне будет его не хватать.

Не хватать?

– Да?