– Знаете, какая мысль меня посетила, Александр Владимирович… – генерал Баранов надел фуражку и слегка поморщился, взглянув на яркое солнце. – Мне подумалось, что государь наш, Александр Николаевич, первый из рода Романовых, которому власть досталась, как положено. Без заговоров. Спокойно. По наследству. Может поэтому и правит он уже четверть века…

Адлерберг заложил руки за спину и шел рядом, разглядывая светлую крошку, которой была отсыпана дорожка:

– И, очень похоже, что он хочет эту традицию продолжить… Только в чью пользу?

– Вы, к моему большому сожалению, правы, Александр Владимирович. Посмотрите, как выбрано время. Наследник с Великой княжной предпочли удалиться в Гапсаль на воды, чтобы в одиночестве переживать траур по ушедшей императрице. Новость о бракосочетании отца станет для наследника большим ударом, и я не понимаю, как он себя поведет.[51]

Генерал Адлерберг шел молча, обдумывая свой ответ и только спустя десяток шагов ответил:

– Ему не позволит сдаться Победоносцев. Да и мы тут не для мебели… Нужно будет – подставим плечо наследнику…

– В Географическое общество! – скомандовал Великий князь Константин Николаевич своему кучеру Григорию и тот, дождавшись, пока его августейший хозяин захлопнет за собой дверь кареты, вздернул поводья.

Великий князь сел в свой экипаж в прескверном расположении духа. События последних месяцев стремительно меняли весь расклад сил при дворе. Говорят, что Император теперь улыбается исключительно в обществе своей новой супруги, княгини Юрьевской. С остальным окружающим миром государь строг, подчеркнуто официален, чрезвычайно требователен.

Только что этот официоз больно ударил по самолюбию Великого князя – старший брат его не принял под предлогом чрезвычайной занятости. Такого никогда ранее не случалось, даже в первые годы правления Александра II, когда Константину приходилось и делом и словом доказывать свою верность государю. Костины притязания на престол, пусть даже в форме теоретических рассуждений в присутствии отца, императора Николая I, старший брат, похоже, не позабыл. Но отец, их строгий и беспощадный учитель, как только заметил в Косте эти стремления, сразу же, не особо выбирая выражения, поставил своего второго сына на место. Урок был усвоен. Константин всю свою дальнейшую жизнь шел в фарватере брата, честно подставляя ему плечо, разделяя все его устремления и заботы.

Пушечный выстрел с Нарышкина бастиона оповестил о наступлении полдня. Великий князь, не снимая перчатку, отодвинул бархатную занавеску, скрывавшую пассажира кареты от любопытных взглядов снаружи. Сквозь ледяной узор на стекле кареты Константин Николаевич с трудом разглядел Петропавловскую крепость и шпиль Петропавловского собора – усыпальницы царствующей семьи Романовых.

«Каков бывает рок судьбы… За этими же стенами содержатся в камерах злейшие враги династии… Не дай Бог, одной могильной плитой в соборе станет в соборе больше… Что тогда? Кто взойдет на трон следующим, если наследник Саша дистанцировался от отца настолько, что готов отказаться от своего статуса? Княгиня Юрьевская? А кто она для семьи? Не более, чем ненавистная, нежеланная родственница, пробившая себе путь к сердцу монарха романтическими чарами… И брат теперь совершенно потерял рассудок. Она собой заняла в его сердце все свободное место, даже меня, похоже, вытеснила…» – Константин Николаевич раздраженно отпустил занавеску. Его умом в эту минуту управляло чувство горечи и обиды.

Разве не он чуть ли не единственным из Романовых стал на сторону старшего брата, когда все остальные, пусть и молча, но ополчились на того из-за связи с этой княгиней Долгоруковой? Царь сделал её Светлейшей, дал титул, все идет к тому, что она станет Императрицей, а потом, уж неизвестно, кто трон унаследует. Романовы в своих притязаниях на власть могут быть жестокими и беспощадными даже со своими кровными родственниками. А тут… Как бы не вылилась любовь царская в смуту и кровопролитие…

Торжественно украшенный зал для конференций Русского Императорского Географического Общества в этот день был заполнен до отказа сотнями ученых мужей. Одетые во фраки от лучших портных, они неспешно занимали свои места, чинно раскланиваясь с коллегами, обмениваясь с ними любезностями. В рассеянном дневном свете, проникавшем в зал сквозь большие окна, казалось, что государь Николай I, запечатленный на громадном полотне в полный рост, смотрит на происходящее свысока, но одобрительно. Тридцать шесть лет, что прошли с момента его высочайшего учредительного указа, дали свои плоды – русские путешественники отчаянно стремились в неведомые места, совершали громкие открытия, писали научные труды, строили смелые планы.

Один раз в год Императорское географическое общество собиралось в расширенном составе для подведения итогов, принятия отчета Общества и торжественного награждения самых достойных его членов.

Несмотря на лютую стужу, накрывшую Санкт-Петербург в январе 1881 года, на главном событии географического общества присутствовали все его действительный члены, номинанты на медали и ожидался визит Председателя Общества – Его Высочества Великого князя Константина Николаевича.

Вице-председатель Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский, поправив пиджак, с левой стороны которого красовались шесть громадных орденов, степенно занял свое место в президиуме, после чего пригласил проследовать следом за собой всех остальных членов Совета.

Шум в зале не смолкал и Пётр Петрович призвал коллег к тишине сначала громким кашлем, а затем был вынужден прибегнуть к помощи колокольчика.

– Я рад видеть вас всех, уважаемые господа, на нашем торжественном заседании, и прошу всех встать, чтобы приветствовать Председателя Русского Императорского Географического Общества, Его Высочество Великого Князя Константина Николаевича! – вице-председатель поднялся и принялся аплодировать, повернувшись влево, откуда к президиуму твердым шагом уже направлялся Константин Николаевич.

По окончании оваций, которые Великий князь прервал характерным жестом, вице-председатель, обративший внимание на каменное выражение лица патрона, придвинулся к нему поближе:

– Ваше Высочество, желаете выступить с вступительной речью? Я набросал текст… Или распорядитесь начать мне?

– Пожалуй, лучше вы, Пётр Петрович. Я не в форме. Голос сел, – не поворачивая головы, ответил Великий князь.

– Как будет угодно, Ваше высочество… – Семёнов-Тян-Шанский поднялся со своего места нарочито медленно, подчеркнуто сохраняя торжественность момента, взял со стола толстую папку с докладом и занял место за трибуной.

Участники торжественного заседания прекратили всякое движение. Казалось, очутись этим зимним днем в зале муха, звук её полета услышал бы каждый.