— Ты думаешь, что ФБР захочет с нами побеседовать?— спрашиваю я вместо этого.

— Я об этом уже думал. Но мы ничего не знаем ине брали никаких дел, которые могли бы представлять для них интерес, так к чемубеспокоиться?

— Но я беспокоюсь.

— Да и я тоже.

Я знаю, что Деку очень трудно сейчасконтролировать себя в таком возбужденном состоянии. Его приводит в дикийвосторг мысль о возможности иметь собственную юридическую контору и удерживатьсебе половину гонораров, не имея на руках адвокатской лицензии. Если я не будумешаться У него под ногами, он через неделю приведет наш офис в отличный вид.Никогда не видел такой неуемной энергии. Возможно, он даже слегка помешался отрадости, ведь я даю ему возможность схватить удачу за хвост.

Но когда мой домашний телефон звонит засекунду до восхода солнца и я слышу его голос, мне трудно быть любезным.

— Ты уже видел газету? — жизнерадостновопрошает он.

— Нет, я спал.

— Извини. Но ты не поверишь. ФизиономииБрюзера и Принса во всю первую полосу.

— Дек, неужели нельзя было повременить часок сэтой новостью? — Я твердо намерен немедленно пресечь этот бесцеремонный обычайзвонить ни свет ни заря. — Если тебе угодно просыпаться в четыре, замечательно,однако не звони мне до семи, нет, лучше до восьми.

— Извини, но у меня не только эта новость.

— Что еще?

— Угадай, кто умер вчера вечером?

Ну как, черт возьми, я могу угадать, кто вбольшом городе Мемфисе умер вчера вечером?..

— Мне наплевать! — отрезаю я в трубку.

— Харви Хейл.

— Харви Хейл!

— Протянул ноги от сердечного приступа. Упалзамертво у своего бассейна.

— Судья Хейл?

— Вот именно. Твой дружок.

Я сажусь на край кровати и трясу головой,чтобы привести мысли в порядок.

— Мне просто не верится.

— Да, понимаю. Ты, наверное, здорово потрясен.В газете на видном месте напечатана трогательная история о нем, с большим фото.Он в черной мантии, вид очень величественный. Хорош сюрприз.

— А сколько ему было? — спрашиваю я, словноэто имеет значение.

— Шестьдесят два. В кресле судьи одиннадцатьлет. Прямо-таки блестящая родословная. Обо всем этом есть в газете.

Тебе надо бы взглянуть.

— Обязательно, Дек, посмотрю. Увидимся позже.

* * *

Этим утром газета мне кажется несколькотяжелее обычного, и я уверен, что это по крайней мере наполовину из-заматериалов, посвященных Брюзеру Стоуну и Принсу Томасу.

Одна история сменяет другую. Самих ихпо-прежнему никто не видел.

Я пробегаю первую полосу. Далее меняприветствует очень древняя фотография его чести Харви Хейла. Я вникаю впечальные размышления его коллег, включая друга и старого напарника по комнатев Еле Лео Ф. Драммонда. Особенный интерес представляют прогнозы относительнотого, кто может занять освободившееся место. Губернатор назначит заместителя,который будет исполнять обязанности до следующих очередных выборов. Округсостоит поровну из черных и белых, но только семь из девятнадцати окружныхсудей негры.

Некоторые не очень довольны такой раскладкой.В прошлом году, когда ушел на пенсию один из белых судей, кое-кто оченьстарался продвинуть на это место чернокожего судью. Но не получилось.

Следует отметить, что ведущим кандидатом впрошлом году был мой новый друг Тайрон Киплер, окончивший Гарвард и работающийв букеровской фирме. Он еще прочел нам лекцию о Конституции Соединенных Штатов,когда мы готовились к экзамену. Хотя судья Хейл мертв менее двенадцати часов,житейская мудрость, подчеркивается в статье, подсказывает: Киплер — достойныйпреемник Хейла. Мэр Мемфиса — тоже негр, обладающий даром убеждения, говорят,уже высказался в том духе, что он и другие отцы города сделают все, чтобыпробить назначение Киплера.

Губернатора в городе нет, и потому нельзяузнать его мнение, но он демократ и будет, очевидно, переизбран на следующийсрок. Он сейчас тоже станет действовать в этом направлении.

Ровно в девять я уже в офисе окружного суда ибыстро перелистываю дело «Семья Блейк против «Прекрасного дара жизни»». Ивздыхаю с облегчением. Его честь Хейл не успел до своей безвременной кончиныподписать распоряжения об отводе нашего дела. Мы все еще в игре.

На двери зала для судебных заседаний виситтраурный венок. Как трогательно.

Я звоню в «Тинли Бритт» из телефона-автомата,прошу Лео Ф. Драммонда и удивляюсь, что почти сразу слышу его голос. Я выражаюему соболезнование по поводу утраты друга и сообщаю, что мои клиенты непринимают его предложения уладить дело по соглашению сторон. Он, по-видимому,удивлен, но ему почти нечего сказать. Да благословит его Господь, но у негоесть многое, о чем следует сейчас подумать.

— Думаю, вы допускаете ошибку, Руди, — говоритон терпеливо, словно действительно он на моей стороне.

— Возможно, однако решаю не я, а мои клиенты.

— Ну что ж, значит, война, — заключает онпечально-монотонным голосом. Большей суммы денег он не предлагает.

Мы с Букером дважды говорили по телефону с техпор, как узнали результаты экзамена. Как я и ожидал, он делает вид, что это —очень мелкое и сугубо временное осложнение.

Как я и ожидал, он искренне рад за меня.

Когда я вхожу, Букер уже сидит в конценебольшой закусочной. Мы приветствуем друг друга, словно не виделись несколькомесяцев. Мы заказываем чай и овощное блюдо, не глядя в меню. Дети чувствуютсебя прекрасно, Чарлин все такая же замечательная.

Он вдохновлен мыслью, что, может быть,все-таки преодолеет барьер. Я даже не подозревал, как близок он был к победе,ему не хватило лишь одного балла, чтобы выдержать экзамен. Он подал апелляцию инадеется, что экзаменационная комиссия пересмотрит свое решение.

Марвин Шэнкл воспринял сообщение о провале сбольшим неудовольствием и дал понять, что хорошо бы Букеру сдать экзамены приследующей же попытке, или фирме придется заменить его другим служащим. Букер неможет скрыть беспокойства, когда говорит о Шэнкле.

— А как поживает Тайрон Киплер? — спрашиваю я.