проулке. Его колено вклинилось между моих, рука скользнула под воротник, сжала плечо – когти в кожу. Поцеловал в основание шеи, как укусил.

– Обжиматься в подворотне? Какая прелесть.

– Ну ты и язва, – довольно осклабился он, отрываясь от моей шеи.

– Что надо, Холин?

Он молчал и смотрел насквозь, я казалась себе хрупкой, как стекло старой масляной лампы. Кое-где меня было видно на просвет, а кое-где закоптилось.

– Ты пахнешь усталостью и чьей-то окончательной смертью.

– Извини, в душ не успела, надо было предупредить

В следующий миг я уже лежала носом в затхлую субстанцию грани, горло драло от пепла и перья лезли наружу, сыпля искрами. Ясен держал меня за ошметки лент, и я чувствовала, как их корежит судорогой от того, что он не дает им развернуться.

– Нужно было отдыхать, а не гонять не-живых по городу, – снова ткнул меня носом, как нашкодившего щенка, и отпустил. Я ударила еще толком не поднявшись. С разворота, шипастыми полотнищами, в которые собрались ленты за спиной и светом с обеих рук – охраняющим меня рунным обручем, распавшимся не то на серпы, не то на лезвия кос. И поймавшими пустоту. Ясен растаял тенью и снова собрался у меня за спиной, сомкнув отсвечивающие синевой и алым фаланги на моих запястьях прямо поверх ледяных печатей ограничения.

– Не дергай, тебя перекашивает, все три потока должны быть равнозначны, ровнее, иначе ограничители среагируют.

– Они мешают!

– Не мешают, просто сдерживают. Заново… Нет, не так.

И вошел, вогнал свою призрачную суть в мою.

За гранью не может тошнить, но было ощущение, что сейчас вывернет наизнанку.

А теперь. Давай. Уби… Заново. рай… Ровно. ся… Спокойно. Слушай. Прекрати сопротивляться, будто в тандеме в первый раз. С тобой – в первый, и это отвратительно. Будто меня ментально... В Корре тебе понравилось. Ровнее, опять в тень уводишь. В Корре я была не с тобой. Самообман. Сила убеждения. Убедишь меня, когда равномерно распределишь потоки, не потревожив… Иди в… Задела. Еще раз. Как скажете, магистр Холин.

И ударила, как учил, тремя потоками. Одновременно

Другое дело.

Закрылся и вытолкнул меня в мир. Я снова была в проулке. Одна. В ушах звенело и… хорошо, что я так и не поела, как собиралась. Было бы хуже. Запястья выламывало.

По самому краю прошла. Осторожнее, – прошептала бездна, пощекотала когтем жилку на шее и растворилась в тенях.

По самому краю. По острому зеркальному срезу. Угадай, где я? В каком из осколков.

Перед тем как вернуться в отделение, пришлось зайти переодеться и душ принять. И просто принять. Карамельный ликер без кофе – полный отврат, но от бабулиного чая уже откровенно тошнило, примерно как от Ясена, а нервы стояли дыбом. Тоже от него. И волосы. Но тут уж я сама. Сушила магией и сиреневым полотенцем. Вышла практически умиротворенная. Слегка нетрезвая, зато карамельками пахну.

Явилась.

Пристально посмотрев на меня, Пышко закатил глаза и полез за заначкой.

– Гарпия, что за цирк? Еще принесет кого, а ты тут вся такая умиротворенная, – гневно шипел он мне на ухо, пока я, даже в процессе сглатывая слюну, уплетала подвяленные колбаски, хрустко прикусывая огурцом. В соль макать можно было хоть со стола, хоть с пола. Суеверный хоббит уже все углы просолил, когда я с порога заявила, как мне хорошо, и как я всех люблю. Наверное остерегался, что эти “все” явятся с ответными любовями.

Но явился только Кастис и стал неумело, но умильно выпроваживать меня домой. Лисия мирно шуршала в кабинете несуществующего начальства. Подхолмсу кто-то позвонил, и он вышел. Потом высунулась рыжая, процокала каблуками, умудрившись ни разу не встрять в щель между досками, и нагло потянулась к чайнику. Из окошка приятно прохладило, и я начала задремывать, как раздался этот звук.

– О Тьма! Что это! – я рванула к открытому окну, откуда вибрирующими обертонами и дивно урчащими аберрациями звучало прекрасное.

Кас и Лисия тут же воткнулись рядышком.

– Кажется, это он! – благоговейно прошептал Кас, пожирая его глазами.

– Кто? – хрипловатым от волнения голосом произнесла птица-секретарь.

– ОН, – сглотнув набежавшую слюну, выдал стажер. – МАГБАЙК!

И тогда я сказала:

– Хочу.

И Кастис сказал:

– Хочу!

И Лисия сказала:

– Хочу!

И даже только что вошедший Подхолмс, втиснувшийся между нашими задами и спинами, высунулся в окно и сказал:

– Хочу. – И добавил. – Хочу вам сообщить приятнейшее известие. К нам прибыл комиссар.

Владелец байка вставал с него, красуясь, и черный с гладким бликующим щитком шлем снимал, как Ионелл Второй свою корону в день Единения. Провел пятерней по гладким черным волосам, замер и хищно развернулся к окну с торчащими из него головами восхищенно-подчиненных.

Но я уже сползала с подоконника на кисельных ногах.

Никогда не думала, что три метра от угла дежурного до моего кабинета это так далеко. Два метра. Один. Ручка двери уже вот… Поздно.

Не положено спиной к вышестоящим стоять, я и не стала.

По самому краю. По острому зеркальному срезу…

– Комиссар Холин.

– Мастер Ливиу.

– Как добрались?

– Чудесно.

– Надолго сюда?

– А вы?

Было почему-то очень тихо. А я разом припомнила и лицо мятое, и волосы, и…

– Прекрасно выглядите. И пахнете. Карамель?

Все. Финиш. Стою со следами веселящего в организме, а тут начальство приехало. И учуяло.

– Комиссар Холин! – встряла Лисия. – Я ваш секретарь, мисс Дорин. Кабинет готов, можете…

– Пока не могу, – ухмыльнулся Холин. Мурашки табуном прошлись по позвоночнику. И, судя по зарумянившимся щекам девицы, не только у меня. – Отложим официальное представление на полчасика. Хочу пообщаться со старыми друзьями в неформальной обстановке.

О, ну раз так, мне можно идти. Что? Почему у всех такие лица? Кроме Холина. Этот сияет, как цыканский самовар. Я что, вслух это сказала? Сделала вид, что так и надо было, и гордо удалилась. У меня отчет с ночи неписан и сон недоспат. И вообще, зачем мне его представлять, я и так знаю, где там чего и как. И как теперь быть?

В дверь постучали и сразу же вошли. Коробочка со скрепками, которую я вертела в руках, выпрыгнула, щедро осыпав содержимым и меня, и стол.

– Там это, – неуверенно начал Кас, – вроде как общий сбор.

– Иди.

– А вы?.. Ты?

– А мне не обязательно

– Ну,